После первой недели поста, когда читается канон Андрея Критского и мы проходим через все возможные моменты Ветхого Завета, человеческого падения, человеческой надежды, Божиего воздействия, наступает воскресенье, которое называется Торжеством Православия. И так легко нам почувствовать, что это день нашего торжества, что это день, когда мы, православные, на Божией стороне, когда, поскольку мы православные, мы в особенном положении, ибо Православие как чистота учения Христова, как совершенный образ духовной жизни восторжествовало хотя бы в нашей жизни. И вот от этого представления нам надо сразу отделаться. Торжество Православия, в сущности, не торжество православных над инославными, даже не торжество над человеческой потемненностью, это торжество Божие над нами самими. И как мы должны быть благодарны Богу за то, что Он нас взыскал таких, какими мы являемся: в полутьме, полуслепые, тщеславные, бродящие по чужой стране, минутами к Нему бросающиеся, а потом снова Ему изменяющие, непонимающие величия ни Его, ни нас самих, ни ближнего нашего, забывшие или забывающие те изумительные моменты, когда мы близки к Богу, потому что Он к нам приблизился, порой в ответ на то, что мы тоскуем по Нему, даже не зная, почему мы тоскуем, а порой - потому что Он приходит к нам, чтобы нас разбудить, оживить. И вот настает момент, когда мы видим, как Бог в течение всей истории человечества пробивался через тьму, через безчувствие, через измену и находил среди людей Своих верных последователей, которые давали Ему приют на земле, предательски врученной под владычество Его противника - сатаны: человеческая вера дает Богу место в человеческом обществе и на земле. Разве это не изумительно? Разве это не может нас наполнять глубоким умилением, благоговением - и ужасом? Бог-странник, Бог-изгнанник, и есть у него место прибежища, которое Ему предлагается человеческой верой. И торжество православия в этом контексте - это Божия победа над человеческими живыми душами.

В течение следующих недель нам представлены образы того, что может совершить Божественная благодать над человеком, если только он станет последователем Христа, Его учеником. Мы вспоминали святителя Григория Паламу, преподобного Иоанна Лествичника, преподобную Марию Египетскую - людей, которые всерьез поверили Христу и захотели за Ним последовать не только мечтательно, желанием, но и решимостью; которые как бы обернулись против себя самих, победили себя во имя Христово - Христовой благодатью, но и своей решимостью.

И затем мы дойдем до Страстных дней, и тут тоже будут проходить перед нами образ за образом. В течение первых трех дней перед нами пройдет все Евангелие. Евангельские чтения будут такими обширными, что те места и события, которые при обычном чтении в продолжение года так далеко отстоят друг от друга, что не встречаются в нашем сознании и в нашем сердце, вдруг окажутся рядом, освещаясь новым смыслом.

А затем несколько картин. Предательство Иудино. С каким ужасом мы думаем об Иуде! Ученик Христов предал Его на смерть (Мф 26:21-25, 46-50). А задумывались ли мы когда-нибудь над тем, каковы мы, как мы изо дня в день предаем Христа? Конечно, не на слове, но в другом отношении. Если через Крещение мы так соединились со Христом, так с Ним стали едины, что, по Его слову, Он живет в нас и мы в Нем (Ин 14:20), то каждый раз, когда мы себя уродуем, оскверняем, делаем чуждыми Христу, мы Его предаем: я, верующий в Него, в каком-то отношении любящий Его, в каком-то отношении преданный Ему, даже не перед лицом опасности, а перед лицом легкого соблазна отворачиваюсь от Него, как бы думая: выйди из моего сознания, выйди хоть на мгновение из моей жизни.

А затем Тайная Вечеря и Христово Распятие (Мф 26:20-75; 27). Крест, на котором умирает Жизнь. Нас ради умирает нашей смертью Тот, Который безсмертен, Который убит моей смертностью, а моя смертность вся укоренена в моей греховности. Не важно, что вокруг могут быть тысячи одинаково грешных людей. Если был бы только один грешник, его греховность - моя греховность, - порождающая смерть, убила бы воплощенного Сына Божия.

И толпа вокруг этого Креста. Молчание умирающего Христа прерывается только несколькими возгласами. Рядом - Божия Матерь, Которая ни словом не перечит воле Божией о смерти Ее Сына, и безмолвствующий ученик, который любовью так связан со Христом, что может принять Его мученическую смерть, не защищая Его, предаваясь своей волей в Его волю. А вокруг фарисеи, книжники, засудившие Христа, насмехающиеся над Ним; и пестрая восточная толпа. Люди, которые пришли просто посмотреть, как умирает человек. Люди, которые с надеждой ждут: а вдруг Он сойдет с креста, и тогда безопасно быть Его учениками - Он уже победитель, Его враги расточены. А другие думают: как бы Он не сошел с креста, потому что если Он сойдет, то мне неизбежно надо последовать Его учению, принять эту страшную заповедь о любви до конца, о крестной любви. Целое море переживаний и, может быть, такое же страшное море безразличия. Подумаем: где в этой толпе мы можем найти себя?

А потом гроб, сошествие во ад - Бог, заполняющий Собой все, и Воскресение Христово. Да, мы можем всегда ликовать о Воскресении, потому что в Воскресении есть победа, но есть и обещание. Пока мы живы, мы можем стать в ряды тех, для кого Воскресение Христово уже является их воскрешением, началом новой жизни.

Вот над чем нам надо задумываться в течение поста и Страстной седмицы. И когда мы будем стоять на службах Страстной, где мы будем, кем мы будем? С кем мы будем в этой толпе: с теми, кто надеется, что Христос победит за меня и мне без труда, без страха, без усилия все будет дано? или мы надеемся, что Он не победит, и тогда я свободен - свободен жить по своей воле, то есть по воле противника Христова? Или я безразлично могу смотреть на это распятие? Или я с Иоанном предстою в ужасе? Или я, как Божия Матерь, которая отдает Христа с Его крестной смертью за мое спасение? Или, как ученики, я убежал? Или, как Петр, отрекся? Где я в этой Страстной?

Митрополит Антоний Сурожский

№ 4(28)-2006

Если страсти в мирской жизни - это греховные заболевания души человеческой, то страсти Христовы - это его добровольные страдания и жертвенная гибель на кресте ради спасения мира. За шесть дней до Пасхи Господь пришел в Вифанию и совершил там явное, неоспоримое чудо - воскресил умершего друга своего Лазаря, дабы уверить людей не только в могуществе Божественной силы, но и силы Любви, и в будущем общем воскресении. Последняя, шестая, седмица Святой Четыредесятницы завершается праздником Входа Господня в Иерусалим. Ликуют жители Иерусалима, чающие избавления от римского владычества. Они встречают Христа как царя земного с пальмовыми ветвями в руках. Но Спаситель идет к ним не для восстановления Израиля, а для избавления всего рода человеческого от греха проклятия и смерти. Он - Царь Небесный. И те, кто сегодня восклицает: «Осанна Сыну Давидову!», уже завтра будут неистовствовать: «Распни! Распни Его!»

Страстная седмица - особое, внутренне напряженное и благодатное время, духовное значение которого невозможно переоценить. К сожалению, даже многие миряне, постящиеся и добросовестно соблюдающие церковный распорядок этих дней, порой не могут осознать, проникнуться глубиной страданий Иисуса Христа как Богочеловека. Это не только физические, но и неимоверные духовные страдания. Вспомните молитву Господню в Гефсиманском саду: «Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия. Впрочем, не как Я хочу, но как Ты». Или как возопил Иисус на кресте: «Боже Мой! Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» Если кто-то из нас с вами переживал хотя бы малую толику этого чувства - богооставленности, в Великую пятницу Страстной седмицы он вопиет вместе со Спасителем. Страстная суббота.День покоя. Христос во гробе, а весь мир - в приготовлении к Пасхе Христовой. Теперь-то мы знаем, что Он воскреснет! А в ту давнюю субботу после распятия ученики Христа пребывали в духовном смятении. Но все будет так, как Он обещал, - и уверуют, и встанут, если упали, и пойдут его крестным путем.

Мир держится, пока кто-то молится. Православная Церковь, ее монашество, молясь за Отечество, за всех чад его, помогает держаться любому крещеному человеку. Каждая душа по своей природе - христианка. И поэтому даже люди, не ходящие в Храм Божий, чувствуют приближение Светлого Христова Воскресения как торжества из торжеств. Приидите же все, насладитесь торжеством истинной веры. И да не будет в ваших сердцах места печали - а только радости.

Иеромонах Алексий,
насельник Соловецкого монастыря.

№ 4(28)-2006

Кто почитает священника, тот будет почитать и Бога, а кто стал презирать священника, тот постепенно дойдет когда-нибудь и до оскорбления Бога. Кто принимает вас, сказал Господь, принимает Меня (Мф. 10, 40); священникам Его, сказано в другом месте, воздавай честь (Ср.: Чис. 18, 8). Иудеи стали презирать Бога потому, что презирали Моисея, что бросали в него камни. Кто благоговеет пред священником, тот тем более будет благоговеть пред Богом. Хотя бы священник был нечестив, но Бог, видя, что ты из благоговения к Нему почитаешь даже недостойного чести, Сам воздаст тебе награду. Если кто принимает пророка, во имя пророка, как говорит Господь, получит награду пророка (Мф. 10, 41), то, конечно, получит награду и тот, кто уважает священника, слушается его и повинуется ему. Если в деле странноприимства, когда ты не знаешь, кого принимаешь к себе, ты получаешь такую награду, то тем более получишь, когда будешь повиноваться тому, кому повиноваться повелевает Господь. На Моисеевом седалищи, сказал Он, сели... (Мф. 23, 2.)

Разве ты не знаешь, что такое священник? Он — ангел Господа. Разве свое говорит он? Если ты его презираешь, то презираешь не его, а рукоположившего его Бога. А откуда, скажешь, известно, что Бог рукоположил его? Но если ты не имеешь убеждения в том, то суетна твоя надежда; ибо, если Бог ничего не совершает через него, то ты ни Крещения не имеешь, ни Таин не причащаешься, ни благословений не получаешь, и, следовательно, ты — не христианин. Как, скажешь, неужели Бог рукополагает всех, даже и недостойных? Всех Бог не рукополагает, но чрез всех Сам Он действует, — хотя бы они были и недостойными, — для спасения народа. Если для народа Он говорил чрез ослицу и Валаама, человека нечестивого (Чис. 22), то тем более — чрез священника. Чего не делает Бог для нашего спасения? Чего не изрекает? Через кого не действует? Если Он действовал чрез Иуду и чрез тех пророков, которые говорят: не знал вас: отойдите от Меня, делающие беззаконие (Ср.: Лк. 13, 27; Мф. 7, 23) и которые изгоняли злых духов, то тем более будет действовать чрез священников.

Когда мы начинаем исследовать жизнь начальствующих, то хотим сами быть рукополагателями учителей, и таким образом извращается все: ноги становятся вверху, а голова — внизу. Послушай Павла, который говорит: «Для меня очень мало значит, как судите обо мне вы, или как судят другие люди; я и сам не сужу о себе». (1 Кор. 4, 3) И еще: «А ты что осуждаешь брата твоего?» (Рим. 14, 10.) Если же не должно осуждать брата — тем более учителя.

Если бы Бог повелел тебе это, то ты поступил бы хорошо, и грешил бы, если бы так не поступал, но если напротив — то не будь дерзким и не выходи из своих пределов. На Аарона, когда сделан был телец, восстали сообщники: Корей, Дафан и Авирон — но что, не погибли ли они? Каждый — заботься о своих делах. Кто преподает неправое учение, того не слушай, хотя бы он был Ангел, а если кто преподает правое учение, то смотри не на жизнь его, а на слова.

Но, скажешь, священник не подает бедным и нехорошо управляет делами. Откуда тебе это известно? Прежде, нежели узнаешь достоверно, не порицай, бойся ответственности. Многие осуждают по подозрению. Подражай твоему Господу; послушай, что Он говорит: «Сойду и посмотрю, точно ли они поступают так, каков вопль на них, восходящий ко Мне, или нет; узнаю» (Быт. 18, 21). Если даже ты узнал, исследовал и видел, и тогда ожидай Судию, не предвосхищай себе права Христова; Ему принадлежит право судить, а не тебе; ты — последний раб, а не Господь; ты — овца, не суди же пастыря, дабы не быть тебе наказану и за то, в чем обвиняешь его. Но почему, скажешь, мне он говорит, а сам не делает? — Не сам он говорит.

Если ты повинишься только ему, — то не получишь награды; тебе заповедует Христос. Что я говорю? Даже Павла не должно было бы слушаться, если бы он говорил что-нибудь от себя, что-нибудь человеческое, но должно слушаться его как Апостола, имеющего в себе Христа, Который говорил чрез него.

Не будем же судить чужие дела, а каждый свои; исследуй лучше собственную жизнь. Но, скажешь, священник должен быть лучше меня. Почему? — Потому, что он священник. Чего же он не имеет более, нежели ты? Трудов ли, опасностей, забот или скорбей? Чем же он не лучше тебя, имея все это?.. Во всяком случае, если ты считаешь себя лучше другого и не воздыхаешь, не ударяешь себя в перси, не склоняешь головы, не подражаешь мытарю, то ты погубил себя, хотя бы ты был действительно лучше. Ты лучше другого?

Молчи же, дабы тебе остаться лучшим; а как скоро будешь говорить, то потеряешь все. Если будешь так думать о себе, то ты уже не таков; а если не будешь так думать, то приобретешь еще более. Скажи мне: если ты, получив рану, придешь в лечебницу, то неужели вместо того, чтобы прикладывать лекарство и лечить рану, ты станешь узнавать о враче, имеет ли он рану или не имеет? И если он имеет, то заботишься ли ты об этом? И потому, что он имеет ее, оставляешь ли ты свою рану без врачевания и говоришь ли: ему как врачу следовало быть здоровым, но так как он, будучи врачом, сам нездоров, то и я оставляю свою рану без врачевания? Так и здесь, если священник нехорош, будет ли это утешением для подчиненного? Нисколько.

Он получит определенное наказание — получишь и ты должное и заслуженное. Учитель исполняет только службу. И будут, говорит Писание, все научены Богом (Ин. 6, 45) и не рекут: познайте Господа: ибо все сами будут знать Меня, от малого до большого... (Иер. 31, 34.) Для чего же, скажешь, занимает он такое место? Не будем, увещеваю вас, говорить худо об учителях, не будем рассуждать о них, дабы не навредить самим себе; будем исследовать свои дела и ни о ком не отзываться худо.В отце, хотя бы он имел безчисленное множество слабостей, сын прикрывает все; не славься, говорит Премудрый, в безчестии отца твоего, несть бо ти слава отчее безчестие: аще и разумом оскудевает, прощение имей (Сир. 3, 10, 13). Если так говорится о плотских отцах, то тем более надо сказать об отцах духовных.

Устыдись: он каждый день служит тебе, предлагает чтение Писания, для тебя украшает дом Божий, для тебя бодрствует, за тебя молится, за тебя предстоит и ходатайствует пред Богом, за тебя творит прошения, для тебя совершает все свое служение. Этого устыдись, это представляй и подходи к нему со всяким благоговением. Он не хорош? Но, скажи мне, что из этого? И хороший разве сам сообщает тебе великие блага? Нет! Все совершается по твоей вере. И праведный не принесет тебе никакой пользы, если ты — неверующий; и нечестивый нисколько не повредит тебе, если ты — верующий. Бог действовал и чрез воров при кивоте, когда хотел спасти народ Свой. Разве жизнь священника или добродетель может совершить что-либо подобное?

Дары Божии не таковы, чтобы они зависели от священнической добродетели: все происходит от благодати; дело священника — только отверзать уста, а все совершает Бог; священник же исполняет только видимые действия... Нет ни одного человека, который отстоял бы от другого так далеко, как Иоанн Креститель от Иисуса, и, однако, Дух сошел на Него при Крещении от Иоанна, дабы ты знал, что все устрояет Бог, что все совершает Бог. Я хочу сказать нечто дивное, но вы не изумляйтесь и не смущайтесь.

Что же такое? — Приношение в Евхаристии одно и то же, кто бы ни совершил его, Павел или Петр; оно то же самое, которое Христос преподал ученикам Своим, то же самое и ныне совершают священники; это нисколько не ниже того, ибо и это не люди освящают, а Сам Бог, освятивший его и тогда. Как слова, произносимые ныне священником, суть те самые, которые изрек Господь, так и приношение есть то же самое; равно и Крещение то же самое, которое Он преподал. Так все зависит от веры. И это приношение есть Тело Христово так же, как и то; а кто думает, что оно ниже того, тот не знает, что Христос и ныне присутствует, и ныне действует.

По книге: святой праведный Иоанн Кронштадтский “Священнику”

№ 4(28)-2006

Апостол Петр, обращаясь к верующим, говорит: “Вы – царственное священие”. Это значит, что каждый человек - как бы священник по своему рождению. Царь становится царем по рождению, потому что он родился в царской семье, так же и царственное священие. Человек должен нести в мир проповедь христианства в той мере, в какой мирянину это даровано. Как он это будет делать - зависит от его подготовки, от его веры, от его горячности, от его стремления и любви.

Если человек не воспринимает, то нужно помнить Евангельские слова: “Не мечите бисер перед свиньями”, - говорить не нужно. Если же человек ищет Истину, воспринимает, то, конечно, можно и должно говорить. Уже из хода общения будет понятно о чем и как нужно говорить. Самое здесь главное - постараться послужить человеку проводником к Церкви, самое главное, чтобы он в Церковь пришел.

Если человек сам не хочет каяться, то это объяснить очень трудно. Мирянину это труднее, чем священнику, ведь человека что-то томит, и он приходит в храм поговорить со священником. Он все-таки приходит – это очень важный момент: человек сам ищет ответа на внутренние проблемы, которые его мучают. Тогда можно говорить о многом: можно говорить о благородстве, о чести, о том, что Господь создал людей именно так, что муж и жена – это неповторимое единство. Как человек неповторим, так и семья неповторима, каждая семья совершенно уникальна. Это можно продемонстрировать на примере: мы живем все, в основном, в стандартных двухкомнатных квартирах, но заходишь в одну квартиру – свой мир, заходишь в другую, точно такую же квартиру, там совершенно другой мир – там другая семья живет. Когда человек ищет ответа, пусть и не очень осознанно, он часто оправдывается: «Все так живут». На это можно возразить: «Оглянись: в храме стоят люди. Никто из них так не живет». Именно поэтому священнику в этом отношении легче: во-первых, потому что человек уже пришел, во-вторых, потому что есть большой опыт. Объяснить человеку, что нужно исполнять заповеди. Родители это могут объяснить ребенку. А если это твой ровесник, если ваше положение примерно одинаково, то это очень сложно сделать. В первую очередь, нужно смирение, потому что смирение дает человеку особую духовную власть. Люди, которые общаются со смиренным человеком, видят, что за ним правда. Это - духовный подвиг каждого христианина. Если он его совершает, значит, он своей жизнью, своим обликом проповедует Христа. Слава Богу. Человек смиренный становится проводником к тому, чтобы люди пришли в храм, где с особой силой, с особой ясностью действует Благодать Божия, которая обращена к каждому человеку и стремится каждого человека спасти, наставить на путь истинный и очистить человека от всякой греховной скверны, какие бы тяжкие грехи ни были им совершены.

Хотя многие люди приходят в Церковь, крестятся, венчаются, очень немногие укореняются. У меня любимое сравнение такое: приходят молодые венчаться, спрашиваешь: «В Бога веришь?» - «Да, конечно, раз пришли». - «А в Церковь ходишь?» - «Нет, зачем, у меня Бог в душе». «Отлично, - говорю, - ты свою невесту любишь?». - «Да». - «Ты своего жениха любишь». - «Да». - «Вот давай тебя на Северный полюс, а тебя на Южный, и любите друг друга в душе. И по телевизору можете друг на друга смотреть и по телефону разговаривать, и в душе любите, сколько хотите!». «Не нравится?! Вот и Господу угодно, чтобы люди не просто в душе верили. Для того и Церковь создана, потому что Богу так угодно». Не потому что кто-то придумал – никакое человеческое устроение две тысячи лет продержаться не может. Но когда человек приходит в храм, он не всегда видит располагающую обстановку. Создание такой обстановки зависит от священника, от прихода. Приснопамятный о. Глеб Каледа замечательно говорил, что самая надежная и постоянная антирелигиозная пропаганда – это та, которую верующие ведут своими грехами. Так что, если человек встречает хамство за свечным ящиком, внутри храма толкаются, права качают – это страшно. Вот об этом надо всегда помнить, о том, что каждый из нас, христиан, может оттолкнуть от Церкви человека.

о. Александр Ильяшенко

№ 4(28)-2006

Сегодня в нашем обществе пока нельзя найти однозначного ответа на этот вопрос. Эта неоднозначность имеет cвои причины, свою историю и логику. В этой логике присутствуют две противоположных позиции. В движении от одной из них к другой и заключена история формирования правильного ответа на волнующий нас вопрос.

Первая позиция была выражена еще в V веке до Р.Х. в Клятве Гиппократа. Среди многочисленных врачебных манипуляций Гиппократ специально выделяет плодоизгнание и обещает: «Я не вручу никакой женщине абортивного пессария». Это суждение врача тем более важно, что оно идет вразрез с мнением многих великих моралистов и законодателей Древней Греции, например Аристотеля, о принципиальной допустимости и практической целесообразности аборта. Гиппократ же четко и однозначно выражает позицию врачебного сословия об этической недопустимости участия врача в производстве искусственного выкидыша.

Противоположная позиция наиболее отчетливо выражается в принципе иудейского врача и богослова Маймонида: «Не следует щадить нападающего». Он почти буквально переносит на взаимоотношение между матерью и ребенком известную максиму ветхозаветной морали - «око за око, зуб за зуб» (Лев. 24:20). Уже с XIII века это правило начинает трактоваться как разрешение на убийство ребенка в материнской утробе, которое совершается врачом для спасения жизни матери. Сегодня такая манипуляция определяется термином «терапевтический аборт». Терапевтический аборт - это уничтожение ребенка в случае возникновения конфликта между жизнью матери и плода, это аборт, во время которого уничтожается ребенок для того, чтобы сохранить жизнь матери.

Признание терапевтического аборта - это разрыв не только с нравственной позицией Гиппократа, но и вызов христианской моральной традиции, для которой, как известно, «вечная жизнь ребенка дороже временной жизни матери».

С начала ХХ века в России непререкаемые христианские этические традиции медицинского сообщества начинают подвергаться критике. На страницах русских медицинских журналов и газет весьма интенсивно разворачивается обсуждение этико-медицинских проблем искусственного аборта. Так, в 1911 г. доктор Т. Шабад практически одним из первых ставит вопрос о «праве матери распоряжаться функцией своего тела», особенно в случае угрозы ее жизни. Фактически Шабад стоит у истоков либерального подхода к искусственному аборту, пытаясь найти аргументы против господствующей моральной традиции в «заветах» доктора Маймонида.

После 1917 года в России дискуссии о терапевтическом аборте полностью прекратились по причине полной легализации производства абортов - на основании провозглашения официальной идеологией «права матери распоряжаться функцией своего тела» и абсолютной доступности операции по искусственному прерыванию беременности не только по медицинским показаниям, но и просто по желанию женщины. Такое действие, как аборт, с 1917 года и поныне не является преступным. Напротив, аборт считался социально значимым завоеванием, ибо, как заверял всех Ленин, «в марксизме нет ни грамма этики».

Что же делать сегодня, когда такая ленинская «правда», превратившая Россию в страну массового детоубийства, все еще владеет умами специалистов-медиков? Как освободиться от тисков произвола падшего человека, уверовавшего в правомерность буйства своей воли и страстей? С признанием и оправданием терапевтических абортов никак нельзя согласиться. Оно противоречит совести как внутренней способности переживать и распознавать зло. Оно противоречит разуму как способности понимать и объяснять недопустимость терапевтического аборта. К основаниям подобной недопустимости для православного человека относится следующее:

а) Терапевтический аборт является формой осознанного умерщвления ребенка, что вступает в противоречие со 2-м и 8-м Правилом Православной веры святителя Василия Великого, согласно которому «умышленно погубившая зачатый в утробе плод подлежит осуждению, как за убийство». При этом епископ Никодим специально подчеркивает отличие православного и ветхозаветного отношения к человеческой жизни, начало которой в ветхозаветной традиции связано лишь с возникновением черт человекоподобия у плода, в то время как православная антропология таких различий не делает. Она связывает начало человеческой жизни с самим моментом зачатия, о чем свидетельствуют Благовещение архангела Гавриила и прославляемые Православной Церковью зачатие святой праведной Анною Пресвятой Богородицы и зачатие Иоанна Предтечи.

б) Святитель Иоанн Златоуст утверждает, что плодоизгнание - «нечто хуже убийства», ибо оно являет собой нарушение «первой и наибольшей заповеди» - заповеди любви. Осознанное убийство своего дитя матерью ради спасения своей жизни - действо, не только нарушающее заповедь любви, но и противоположное фундаментальным христианским представлениям:
во-первых, о глубинной нравственной сути материнства,
во-вторых, о непостыдной и достойной христианской смерти,
в-третьих, о роли жертвенной любви в человеческих отношениях.

в) Христианское почитание воинства и социально значимый статус солдата определяется его осознанной готовностью положить жизнь свою за детей, женщин, стариков: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин.13,15). Оправдание осознанного отказа от жертвенного отношения к своему ребенку со стороны матери - вопиющее по своей антихристианской сущности действие. Протоиерей Димитрий Смирнов в книге «Спаси и сохрани» пишет: «Ведь продлить себе жизнь ценой убийства собственного ребенка равносильно тому, чтобы матери съесть своего младенца - такие случаи были в осажденном Ленинграде. Когда мать хочет сохранить свою жизнь за счет дитя - это каннибализм».

г) Сегодня, в результате развития медицинской науки, успешно преодолевающей ранее трудно излечимые заболевания, случаи, в которых действительно существует необходимость прерывания беременности по медицинским показаниям, встречаются крайне редко. Но неспособность признать нравственную недопустимость терапевтического аборта порождает повсеместную практику евгенического аборта , производимого с целью не допустить рождения неполноценных или больных детей. Сегодня в связи с мощным развитием пренатальной диагностики производство евгенических абортов набирает силу.

Нельзя не напомнить в заключении и древний принцип, который непосредственно относится к терапевтическому аборту: «Non sunt facienda mala ut veniant bona» (нельзя творить зло, из которого бы выходило добро). Не принимая естественную «непостыдную, мирную» смерть в родах, современная медицина плодит, штампует самый страшный род смерти - вечную духовную смерть.

Ирина СИЛУЯНОВА,
доктор философских наук,
профессор Российского государствен-ного медицинского университета

№ 4(28)-2006

Я свою книгу озаглавил «Православная цивилизация», потому что понятие цивилизации более широкое, чем понятие культуры. Цивилизация состоит из трех как бы вложенных друг в друга сфер. Ядро цивилизации - это вера. Тип веры определяет все остальное, здесь решается главное: что такое хорошо и что такое плохо. Почему правосознание обязательно должно опираться на религию? Да потому, что вера не обсуждается! Если предоставить логике решение вопроса о том, что хорошо и что плохо, то один будет доказывать одно, другой - противоположное. А в религии по главным вопросам диспутов нет, ведь религия основана на Откровении.

Вторая составляющая цивилизации - культура. Это как бы такая питательная мякоть, которая обволакивает косточку (веру). Культура не обязательно во всем в точности повторяет веру. Культуру для доходчивости можно сравнить с собакой, которая может гулять на длинном поводке. Вот пример: роман «Герой нашего времени» Михаила Лермонтова. Это далеко не богословское, а художественное произведение, явление культуры. И о Православии в романе прямо не говорится. Но если определить отношение автора ко всему происходящему в романе и к его главному герою - Печорину, то окажется, что оценка явлений и людей у автора совершенно Православная! Быть может, это не осознано до конца самим автором, но это именно так. И слова «герой нашего времени» надо писать в кавычках, ведь Печорин отрицательный персонаж. В предисловии к роману об этом ясно сказано самим Лермонтовым: каких же уродов рождает наш XIX век! - пишет он.

А третья составляющая цивилизации - силовая. Это различные государственные институты, которые защищают цивилизацию от внешних врагов, такие как армия, таможня, и от внутренних врагов - это полиция и другие.

За всю историю человечества существовало около двадцати цивилизаций. Большинство из них уже исчезли, и сейчас их осталось пять или шесть. В том числе - Православная цивилизация! Она продолжала существовать даже в эпоху атеизма, как град Китеж, в глубине нашего национального сознания, и проявлялась в форме традиций, нравов, понятий о добре и зле. И в советские годы эта цивилизация сохранялась. Посмотрите на моральный кодекс строителя коммунизма - да он почти дословно списан с Нагорной проповеди! Тут и чистота жизни, и самоотверженность, и служение ближнему. Только имени Христа там не было. Поэтому советская система и рухнула.

Да, истинно Православные люди в России сейчас еще в меньшинстве. Но Господь говорит: «Не бойся, малое стадо…» И ведь главные вопросы не голосованием решаются. Миссия нашего малого стада, на мой взгляд, такая: при окончательном падении в пропасть безбожного мира нам предстоит свидетельствовать об Истине перед лицом гибнущего в грехах человечества.

Моя книга написана для того, чтобы как-то противостоять попыткам вывести нас из орбиты нашей Православной цивилизации. Еще я писал эту книжку в надежде, что на нее будут опираться педагоги, которые станут преподавать в школах Основы Православной культуры. Ведь то, что закладывается в душу ребенка в самые впечатлительные школьные годы хорошими учителями, - запоминается на всю жизнь и в какой-то мере формирует наш нравственный и духовный облик. Будет спасением для России, если в школах начнут хорошо, разумно, с любовью прививать христианские доблести, которые всесильны. Ведь любовь и доброта победят все! Кто-то скажет, что сила победит, деньги. Но это все ерунда. Все побеждает любовь и вера! И такой школьный предмет очень нужен. Но одно меня безпокоит: где взять прямо сейчас столько хороших учителей?

Сейчас я философ, а раньше был математиком. Я вычислил Бога через математическую логику. Да ведь достаточно просто взглянуть на такой огромный прекрасный мир, который так дивно устроен. И как это может быть, что он сам собой возник? Это ведь абсурд! Да, и через науку тоже можно к Богу прийти. Моя любимая святая - великомученица Варвара - она из башни смотрела на мир. Видела, как внизу олени бегают, как травка зеленая растет. Она была гениальной женщиной. Сейчас бы ее наверное сравнивали с Софьей Ковалевской, но она много гениальнее известной женщины-математика. Глядя из башни на Божий мир, святая Варвара стала думать: как же все это произошло? Так от постижения твари она взошла к Творцу. Я шел к вере через научное знание еще в советские годы. Другие идут какими-то другими путями, но и мой путь не уникален. В среде научной интеллигенции в то время было немало обращений. Но, к сожалению, в поисках духовности многие ученые, бывало, забредали не туда, - в какую-нибудь йогу.

Я уже не занимаюсь математикой. Математикой нужно заниматься в молодости, когда азарт молодой есть. Пишу богословские книги. Сейчас заканчиваю и скоро издам книгу «О любви».

№ 4(28)-2006

Когда посмотришь вокруг себя, с болью в сердце видишь: люди становятся все более нетерпимыми, безсострадательными. Причины, породившие это явление, многообразны: экономические неустройства, роскошь немногих и обнищание большинства, низкий уровень культуры и нравственности, конфликты на межнациональной почве, неуверенность в завтрашнем дне. Из-за пустяков возникают ссоры, на первого встречного обрушиваются обиды и раздражение. Пастырский опыт показывает: человек, который, не раскрывшись в своих душевных качествах, начал строить здание духовных добродетелей, даже точно следуя святоотеческим предписаниям, воздвигает такую стену гордыни и эгоизма, которую потом крайне трудно разрушить.

Семидесятилетний разрыв преемственности Православной жизни привел к явлению, о котором пришла пора говорить во весь голос. Не став людьми любящими, заботящимися, добрыми, искренними, многие верующие возомнили себя не просто церковными, не просто Православными, а во всем без исключения правыми.

Плоды нашего «воздержания» - это зачастую разваливающиеся семьи, более или менее благополучные до «воцерковления» одного из супругов. Плоды нашего «благочестия» - наши ближние, которые, перестав быть нейтральными по отношению к Вере, стали ее врагами. А может быть, виноваты в этом мы, а не «они»?

- Да, но вроде бы на нас сбывается Писание.

- А если честнее посмотреть на вещи? Вот к примеру, ты стала верующей, а муж запил?

- А я за него читаю акафист «Неупиваемая чаша».

- За него или против него? Любишь ли ты его во время этого чтения? В чем конкретно проявляется твоя любовь?

- А как мне его, пьяницу, любить? В церковь идти не хочет, венчаться не хочет.

Вот такой диалог.

Не раскрывшись в супружестве, в отцовстве, в материнстве, не научившись быть благодарными детьми, открытыми, верными, любящими людьми, мы ищем духовного, а духовное не дается нам.

Используя наработанные в мирской жизни механизмы достижения поставленных целей, мы достигаем кое-чего в жизни церковной: одни - священного сана, другие - рабочего места в околоцерковных сферах, третьи - привилегированного положения в ближайшем кругу особо чтимых в народе духовников. Но при этом не решается главный вопрос: ради чего? Желание «стать»; восприятие церковной жизни как поприща для самоутверждения не дают увидеть главного: где же во всем этом место Христу, подвигу, заповеданной Им жертвенной любви к ближнему?

Старец отец Алексий Мечев так говорил об отношениях с ближними: «Будьте теплом и светом для окружающих: старайтесь сперва согреть семью, трудитесь над этим, а потом эти труды вас так завлекут, что для вас уже узок будет круг семьи, и эти теплые лучи со временем будут захватывать все новых и новых людей, и круг, освещаемый вами, будет все увеличиваться».

Казалось бы, все поставлено на цементе правильных формул: изречениях святых отцов, советах и благословениях духовников. При этом гордость окружающих будет отслеживаться и обличаться, а своя - никогда. Аскетика без любви похожа на замок Снежной Королевы - холодный, неприступный, но снаружи красивый.

За внешней церковностью, за церковной терминологией: «простите», «благословите», «искушение» и т.д., за церковной проблематикой (борьба с экуменизмом, масонством, сектантством) люди иногда хотят спрятаться от движения вглубь, от встречи с самим собой, настоящим.

«Никто бы не оставался язычником, если бы мы были христианами как следует», - сказал Иоанн Златоуст.

Если в неверующей семье один человек уверовал, у него есть лишь один способ привести к Вере остальных: если он не будет их чуждаться и противопоставлять «чистого себя» остальным «грешникам». Если он скажет: «Не приду я на вашу пьянку, празднуйте ваш семейный юбилей без меня, у меня пост!» - он навсегда останется в семье одним верующим.

Если он будет при каждом удобном и неудобном случае «проповедовать» - он тоже останется один. Помните: насилие ради любви убивает любовь. Но если они заметят, что твоя Вера помогает разрешению семейных проблем, если они увидят, что из храма ты возвращаешься светлее, чем пошел туда, если они увидят, что твой мир стал богаче и глубже, чем мир читателей газет - «глотателей пустоты», - то к Вере постепенно придут все ваши ближние. Учите детей в первую очередь не тому, как правильно брать благословение у батюшки, а тому, чтобы уступить место старику, подать руку женщине, выходящей из автобуса, и делать все это ради Христа. Перед рассказом о Небесном Отечестве научите детей любить Родину земную. Религиозное воспитание начинается не тогда, когда мать учит читать «Отче наш», а когда отец учит сына поблагодарить мать за выстиранную рубашку и приготовленный обед. Я намеренно не касался духовной глубины, которая проявляется в человеке по мере его воцерковления. Это была попытка подтолкнуть читателя разобраться в душевном устроении самого себя. И если во время чтения этой статьи вас вдруг попросят о каком-либо одолжении, бросьте чтение, оно подождет. Выполните человеческую просьбу, тем более, что это Сам Господь Иисус Христос через ближнего просит помощи.

Священник Александр Овчаренко

№ 4(28)-2006

Усовершенствовавшись на специальных курсах по подготовке экстрасенсов, бедный юноша открыл свою практику, стал “лечить” людей. Только вот беда, в Церковь не мог ходить. По словам Кости, здесь у него страшно болели голова и сердце, приходилось выходить во время службы из храма.

— Почему это случается со мной? — спрашивал у меня паренек. — Ведь я творю добро, лечу людей...

— А как ты лечишь? — задал я ответный вопрос.

— Обычно полем, руками, а вот недавно вывел душу одной женщины в космос, и там ей объяснили, в чем причина болезни.

— Как ты это сделал?

— Стал читать “Отче наш”, на вибрации ввел ее в нужное состояние и отправил.

— Прочти, — попросил я.

Константин весь затрясся от напряжения, загудел неожиданно громким и пронзительным голосом, коверкая, искажая, опуская и переставляя слова святой молитвы.

Я начал читать про себя заклинательную молитву на изгнание бесов “Да воскреснет Бог и расточатся врази Его”. Молиться было очень тяжело, злая сила сбивала и не давала произносить давно заученные слова. Но я все равно продолжал молитву. Вдруг Константин побледнел и замолчал, сказав, что у него заболело сердце и сегодня почему-то не получается.

— Не получается по одной простой причине, — заметил я. — Силы, которые в тебе и во мне, — противоположны. Злые духи не выдерживают действия благодати, она их жжет, потому при молитве они и безсильны.

— Так, значит, я действую силою бесовскою? — удивился юноша.

— Да. И людей ты не лечишь, а калечишь, духовно связывая их с падшими духами.

— Что-то мне плохо, кружится голова, заболело сердце. Из космоса мне говорят, что накажут за то, что я разговариваю с Вами. Я перестал понимать, что Вы говорите.

— Встань спокойно, — попросил я и начал читать заклинательные молитвы, крестя его иерейским благословением.

Юноша побледнел, затрясся, лицо его исказилось и стало очень старым и морщинистым, казалось, еще секунда, и он упадет в обморок.

Но Костя не упал. Когда были прочитаны последние слова молитвы, облик его изменился, он порозовел и стал смотреть на меня осмысленно и с интересом.

— Как будто огонь сошел на меня и попалил все черное, что было во мне, — передал он свои ощущения. — Теперь все, что от бабки колдуньи, ушло?

— О, бедный мальчик, если бы я мог сказать тебе — да. Многое я бы отдал за это. Но игры с нечистой силой даром ни для кого не проходят. Бывает, что всю жизнь расплачивается человек за одну роковую ошибку. Не так просто отходят нечистые злые духи от людей, водившихся с ними.

— Что мне теперь делать? — спросил он.

— Брось все, забудь про всякое лечение, про все экстрасенсорные “дарования”, всю эту темную науку. Начни каяться, исповедоваться, молиться, причащаться, часто ходить в церковь. И приготовься к скорбям и терпению. Так просто демоны тебя не оставят. Но будь мужествен, и Господь спасет тебя.

— Это невозможно, — почти закричал Константин, — мне говорят, что если я брошу лечить, все больные мои погибнут, и сам я умру жестокой смертью.

— Это все бесовские страхи, мой дорогой мальчик. Просто бесы лишаются своего орудия, через которое губят души других, и потому цепляются за тебя всеми силами. Не слушай их, иначе погибнешь. Смело иди за Христом, и спасешься.

На следующий день после разговора я уехал к себе в приход, много испытав пакостей от злых духов за эту беседу и молитву. Паренька этого больше увидеть не довелось. Но молюсь за него и за все искалеченные ложной мистикой и атеизмом русские души.

Священник Алексий (Мороз)