Архив номеров: 2007 год, выпуск № 6 (42)

Деньги в храме – это плата за то, что мы живем в условиях, весьма отличных от той культурно-бытовой среды, в которой складывались устои православной жизни. Это наша плата за то, что мы живем не в традиционном обществе, не в крестьянской общине. Мы – жители городов, вдобавок северных, а отнюдь не палестинских или греческих.

Представим себе основы церковной “политэкономии” в ту пору, когда господствовало так называемое “натуральное хозяйство”.

Что нужно было для повседневной жизни храма? – Хлеб и вино для таинства Причастия. Воск для свечей, оливковое масло для лампад, ладан для благовонного каждения. Все это совсем не экзотично и не дорого. У греческого, сербского, болгарского крестьянина (а именно оттуда к нам пришел православный уклад жизни) все это было под рукой. Хлеб он выращивал свой. Вино делал из своего винограда. Маслиничное дерево росло на его же пастбище. В качестве ладана могла сгодиться смола, собранная с деревьев (прежде всего – сосен и кедра).

Денег почти не было (особенно на селе). Люди приносили в храм частичку того, что они вырастили или сделали сами. Они не покупали свечи в храме, а приносили из дома свои. Они не покупали в храме бутылочку с маслом для своих домашних лампад, но из дома приносили сделанное их же руками масло. Они не покупали в храме просфор, но свой, домашний хлеб или муку приносили для храма. Они не покупали в церковной лавке ладан, привезенный из-за границы, но сами делились с храмом собранной ими смолой. То, что мы сегодня выносим из храма, еще сто лет назад люди (по крайней мере, крестьяне) в храм приносили.

Крестьянин понимал, что он не является творцом своего урожая. Да, его труд и его вклад велик. Но без дождя и без солнца – разве дала бы плод вспаханная им земля?! Всю страду он с надеждой смотрел на небо. Теперь у него есть урожай – и чувство справедливости требует быть благодарным Небу. Частичку своего урожая, частичку своего труда он приносит к алтарю: “Ты даровал этот дар мне, Господи, я благодарю Тебя за него и приношу ответный дар, хотя и символический”.

Именно в этом смысл освящения меда, яблок, винограда в августовские церковные праздники. Яблоки не становятся вкуснее или святее от принесения их в храм. Просто душа учится быть благодарной. Как однажды заметил английский писатель Честертон, религиозное воспитание малыша начинается не тогда, когда отец начинает рассказывать ему о Боге, но когда мать учит говорить “спасибо” за вкусно испеченный пирог.

Итак, люди приносили частичку своего труда в храм. Так сегодня на панихидах, поминая своих близких за упокой, люди приносят из дому печенье, яблоки, пряники, сахар, блины и ставят их на панихидный столик. По окончании молитвы часть принесенных продуктов они отдают церковнослужителям, часть – предлагают всем, кто находится в храме, часть – раздают нищим у храма. Вот так же раньше происходило и с важнейшей церковной службой – с Литургией. Люди приносили из дома вино и хлеб, передавали их священнику с просьбой помолиться за тех, кто принес эти дары и о тех, за кого они принесены. Это и было то, что сегодня называется «просфора». По-гречески это слово означает «приношение». «Просфора» – то, что приносится в храм, приносится в жертву, а не то, что уносится из храма.

Но сегодня люди дома не пекут хлеб и не делают вино. Более того – ни домашняя выпечка хлеба (в тех семьях, где она сохранилась), ни домашнее изготовление вина или свеч сейчас почти ни для кого не являются основным видом труда. Люди живут иными работами, и эти иные виды труда дают им пропитание и заработок. Но где бы ни работал человек – его религиозная совесть напоминает ему: в своей работе ты пользуешься теми талантами, теми дарами, теми возможностями, что даровал тебе Творец. Так хотя бы частичку их верни в Его храм с благодарностью. Как же инженеру или трактористу, журналисту или учителю частичку своего труда принести в храм? Не деталь же от трактора приносить и не экземпляр газеты со своей статьей… Так у нас есть знаки, выражающие плодотворность труда в самых разных сферах. Это то, что в современной политэкономии называется “всеобщий эквивалент”. Деньги.

Часть того, что человек заработал, он в виде денег приносит в храм. Эти бумажки он меняет на то, что не сделал сам, но что нужно для службы в храме: на свечи, хлеб (просфоры), вино, масло, ладан…

Для постороннего взгляда здесь происходит явная торговая операция: деньги меняются на предметы. На самом деле все иначе. Человек принес свою жертву. Но ведь денежную купюру не зажжешь вместо свечи, а монету не положишь в кадило вместо ладана. Что ж – Церковь заранее позаботилась о том, чтобы нужные вещества были заготовлены. Свечу не нужно делать самому и везти в храм через полгорода. К церковному порогу прихожанин может поднести свою жертву в виде монетки, а уже внутрь храма идти со свечой в руке.

Мы не видим в этом акта купли-продажи. “Свечной ящик” - это скорее тот переходной тамбур, который помогает людям из современной цивилизации безболезненно перейти (хотя бы в одном отношении) в мир древней традиции. И потому мы не считаем, что наличие “свечного ящика” у храма нарушает Евангельскую заповедь.

Да, в прошлом люди свои свечи приносили в храм, а не приобретали их в храме. Но кроме этого, они еще и платили церковную “десятину” (пусть даже не деньгами, а частью своего урожая). Сегодня Православная Церковь (в отличие от многих протестантских общин) не призывает своих прихожан к столь ощутимой – десятипроцентной – жертве.

Сегодня слова “жертва” и “жертвенность” не популярны. Но чем настойчивее реклама и массовая культура твердят, что жить надо как можно вкуснее и что “себе в удовольствии не откажешь”, тем важнее для Церкви противостоять этой расчеловечивающей моде.

Здесь не торговля, а воспитание души. Осознай тот малый жест, что совершаешь у церковного ящика, не как обычную торговую операцию, но как начальную жертву – и многое начнет меняться в душе. Не купленную свечу с сознанием выполненного покупательского долга надо возжигать на подсвечнике, но огоньком жертвенности освещать свой жизненный путь. Это, конечно, малость. Но и она может помочь человеку осознать, что, кроме работы, в мире есть еще и служение. Кроме того, что продается и покупается, есть еще и то, что жертвуется.

Свечи, некогда необходимые для освещения храма, сегодня утратили это свое назначение. Храм освещается электричеством, а за электричество надо платить деньгами. Где храму взять деньги для расчета с городскими службами? То, что Церкви есть на что тратить деньги, – понятно. Строительство и реставрация храмов, зарплата священникам и певцам, сторожам и уборщицам. Затраты на содержание семинарий, воскресных школ, церковных гимназий и больниц. Аренда помещений для внехрамовых бесед и лекций и покупка эфирного времени для радио- и телепроповеди. Содержание центрального аппарата и зарубежных миссий и представительств… Откуда же Церковь может брать эти немалые деньги?

В прошлые века большая часть этих средств шла прямо из государственного бюджета. При отделении Церкви от государства на этот источник более полагаться нельзя. В некоторых странах в распоряжении Церкви (почти исключительно – католической Церкви) остались земельные угодья, пожертвованные ей в течение многих предыдущих столетий, и Церковь может жить за счет сдачи этих земель в аренду. Но и такой вариант в современной России нереален.

В ряде стран (прежде всего – Германия и государства Скандинавии) собирается специальный церковный налог. Каждый гражданин страны обязан определенный процент от общей суммы своих налогов перечислить на церковные нужды (свобода же совести состоит здесь в том, что человек может сам решить – какой именно из конфессий он доверяет свои деньги). Подобный вариант в современной России – явно из области фантазий.

Наконец, те религиозные общины, которые не зависят от поддержки государства, нередко вводят свой внутренний обязательный налог со своих прихожан. Это так называемая “десятина”. Десять процентов от всех своих доходов прихожанин обязан пожертвовать в церковную кассу. Когда-то и на Руси было такое правило (вспомним, что первый православный храм в Киеве назывался “Десятинной церковью”). Но вернуться сегодня к такой практике нам мешает понимание того, что этот шаг означает сокращение и без того крохотных пенсий и зарплат многих наших прихожан на десятую их часть.

Что же в этом случае остается? – Предложить прихожанам жертвовать в храм по мере своих сил (принося копеечные жертвы за свечи и просфорки) в обычные дни и годы их жизни. И при этом предложить им жертвовать в храм более серьезные суммы при тех редких случаях, что бывают в жизни нечасто (прежде всего – при крестинах и венчаниях).

Несомненно, что быть православным прихожанином в этих условиях гораздо “дешевле”, нежели быть протестантом, платящим ежемесячную “десятину”. Но несмотря на это, протестантские проповедники любят поязвить на тему о сребролюбии православных: все, мол, у них за деньги. Нет, далеко не все. Человек может ходить в храм и жить церковной жизнью, не внося в церковную кассу вообще ни копейки.

Никто не заставляет его приобретать свечи. Важнейшие таинства нашей церковной жизни – исповедь и причастие – всегда совершаются без всяких “плат”. Если у человека нет возможности внести надлежащую жертву за крестины, венчание или погребение – по церковным правилам священник обязан согласиться на совершенно безвозмездный труд (труднее будет уговорить хор).

Если у человека нет возможности передать в алтарь записочку о “поминовении” своих близких с приложением к ней жертвенной копейки – и это не беда. Господь знает помыслы наших сердец и состояние наших семейных бюджетов. Если не мелочная корысть и не типичная жажда “халявы” стоят за этим, а действительная бедность – что ж, горячая молитва человека за своих ближних будет Богом услышана. Ведь священник, завершая Литургию, опускает в Чашу с искупительной Кровью Христа все частицы, вынутые из переданных в алтарь просфорок. Вынимая эти частички (хлебные крошки) из просфор в начале Литургии, священник зачитывал имена тех людей, что значились в сопроводительных записках. Теперь же он опускает эти частички в Чашу со словами: “Омый, Господи, грехи поминавшихся зде Кровию Твоею честною, молитвами святых Твоих”. Видите: священник не говорит “мною ныне поминавшихся,” но – вообще “поминавшихся”. Упоминаемые в этих же словах “молитвы святых” – это отнюдь не только молитвы тех, кого мы привыкли видеть на иконах. Здесь имеются в виду и молитвы тех, кто стоит с нами в храме, тех, кто причастился Крови Христовой на этой Литургии (перед Причастием ведь священник возгласил: “Святая – святым”, – то есть святыня Христова дается тем, кто достойно, исповедав свои грехи, очистившись, приступает к Причастию). Как видим, не вместо нас молится священник о наших ближних, но вместе с нами. И поэтому невозможность принести денежную жертву на храм никак не означает, что человек не может приносить молитвенную, сердечную жертву Богу. Исповедуйся, причастись и, причастившись, помолись о своих ближних – и такая молитва будет значить никак не меньше, чем молитва священника о них в алтаре по переданной тобой записке.

Диакон Андрей Кураев

(печатается с сокращениями).

№ 6(42)-2007

Один из признаков любви — не раздражаться. Действительно, кто может себе представить мать, раздражающуюся на своего грудного ребенка? Матери дается чувство особой любви, когда ее ребенок безпомощен. Но сколько есть матерей, которые и потом, когда дети их вырастут, тоже не раздражаются на них. В доброте, покрывающей человеческую слабость, является более всего образ Божий в человеке. Конечно, и гнев против зла (а не человека) может быть святым; но это есть нечто совсем другое, чем эгоистическое раздражение людей друг против друга, которое так отяжеляет жизнь — и тех, на кого раздражаются, и тех, кто раздражается. Священное Писание дает совет: «Гневайтеся и не согрешайте» (Пс. 4, 5).

Иначе сказать: люди, гневайтесь только на зло, а не на страдающего от своего зла человека. «Любящие Господа, ненавидьте зло» (Пс. 96, 10).

Гнев на зло (особенно — на свое зло!) может вылечить от зла, если этот гнев исходит из любви. Но беда в том, что темная гневливость, раздражительность, как паутина, висит в мире над народами, семьями и сердцами. И эта раздражительность человеческая, иногда вызванная пустяком, отравляет жизнь.

Верно сказал один человек: «Сварливость, вечные жалобы на судьбу и знакомых – это, пожалуй, еще хуже, так как недостатки эти продолжительные... Лучше уж вспыльчивость: вспылил, наговорил и потом отошел. Но как трудны обидчивые люди: они злопамятны. Обидчивого человека все раздражает. Если он даже получит желаемое, то (так как в глубине души ему совестно) он ищет нового предлога — вспылить. Всего печальнее, что от нашей раздражительности и вспыльчивости страдают особенно те, кто нас больше всех любит и больше всех для нас делает. Какие несправедливые, злые замечания приходится иногда самым близким нашим выслушивать от нас! И мы это себе позволяем, зная, что они-то не рассердятся; если же и посердятся, то простят и не порвут с нами отношений, так как любят нас...»

В основе вспыльчивости и раздражительности лежат злоба, ненависть, гордость, жестокость и несправедливость. Болото легко превращается в бушующий океан. От одной спички может сгореть город. От одной будто бы безобидной страстишки загорается душа и в муках сгорает. Какой нужен самоконтроль людям, какая трезвость и осторожность! Ни один порок — ни пристрастие к деньгам, ни страсть к удовольствиям, даже вино (губитель многих) — так не губит добрый дух семьи, как раздражительный и несдержанный человек. Он расстраивает общественную работу, отравляет жизнь детей и семьи. В обществе мы еще стесняемся по самолюбию проявлять свою душевную низость, мы ищем доброго в обществе о себе мнения. Но дома, при своих, мы распоясываемся, даем волю своему внутреннему злу... «Человек гневливый заводит ссору, и вспыльчивый много грешит», — говорит Соломон в Притчах (29, 22).

Человек бывает так низок и мелкотравчат, что обижается даже на Самого Господа Бога, великого своего Творца! Человек ропщет на Им данную жизнь... Разве вы никогда не роптали на погоду — почему она не такая, как хотелось бы вам? Разве вы никогда не жаловались на свое положение в жизни, на свои обстоятельства? Разве вы никогда не тяготились путем, по которому промыслительно вела и ведет вас рука Господня? Есть в душе человеческой великое средство для преодоления самолюбия, вспыльчивости и раздражительности. Это благоговейная вера в близость Божью: «Господь близ» (Флп. 4, 5). Над человеком распростерта любовь. Только ее надо уметь увидеть внутренними глазами. Это и есть вера. Нам не всегда понятны исцеляющие пути любви. Но, поверив в эту любовь над собой и миром, человек видит духовными глазами жизнь в свете высшего ее назначения. То, что раньше казалось непонятным, предстает человеческой светлой вере как нечто необходимое и важное. Так зреет мудрость в душе и открывается вечность.

Свобода наша есть не только свободное высказывание всего, что мы думаем, и не только возможность делать то, что мы хотим. Самая глубокая свобода наша есть свобода от зла, которым мы мучаем себя и других. К этому состоянию свободы духа в добре и ведет нас путь веры. Вера есть вхождение в высшую реальность.

Архиепископ Иоанн (Шаховской)

УТВЕРЖДЕНИЕ СВЯТОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ВЕРЫ

(окончание, начало в предыдущем номере)

Вторым огромным шагом в отступлении от Божественной Истины стало появление протестантизма. Само слово «протестантизм» означало протест против нечестия средневекового папства. Протест этот был совершенно оправдан, ибо деяния тогдашнего Рима никак не совмещались с духом христианства. Конечно, жаждущим истинной веры Христовой следовало обратиться лицом к Востоку, где Православная Церковь свято хранит Божественное учение любви и заветы апостольские. Но папству удалось распространить на Западе повсеместное предубеждение против «варварского» Востока. И протестантизм, вместо того чтобы преодолеть римское отступление, только усугубил отход от правого учения. Ополчившись на пороки папства, протестантизм в то же время отверг и те Божественные дары, которые, несмотря ни на что, продолжала хранить Римская Церковь.

У протестантов не нашлось ни благочестивых вождей, ни мудрых учителей. К несчастью, самым громким из голосов, возвысившихся против злоупотреблений папства, оказался голос Мартина Лютера. Он не только справедливо обличил инквизицию и торговлю индульгенциями, отказался подчиняться папе. Этот самоуверенный человек решил вообще «начать с нуля», объявив «нечестивой и языческой» многовековую историю существовавшей до него Церкви Христовой. Это было безумием! Неужели Церковь Божия, столп и утверждение истины (1 Тим. 3, 15), со времен Христовых полтора тысячелетия лежала в пыли и прахе, ожидая «пришествия» Лютера?

Да, нужно отдать должное мужеству Лютера в его борьбе с папизмом, однако прочие его качества были далеки от апостольских. Лютер был человеком сомнительной нравственности: чревоугодником, любителем крепких напитков и скабрезных шуток, далеким от смирения и целомудрия, вспыльчивым и необузданным в гневе. Лютер был клятвопреступник: он и сам попрал данный им Господу иноческий обет, и вовлек в тот же страшный грех женщину — похитил из обители монахиню и вступил с ней в кощунственный «брак».

Другой «основоположник» протестантизма, Гильом Фарель, вместе со своими вооруженными сообщниками врывался в храмы во время Литургии — они издевались над священниками, уничтожали иконы, разгоняли верующих. Чувствуя свою умственную неспособность создать какое бы то ни было связное учение, Фарель призвал в Швейцарию, где он орудовал, молодого «религиозного мыслителя» Жана Кальвина.

Кальвин превзошел своего учителя. За попытку критики «учителя Кальвина» людей пытали, просверливали язык раскаленным железом и казнили. Своего идейного противника, мистика Мигеля Сервета, «антипапист» Кальвин пытался выдать папской инквизиции, а затем сжег его на костре. Что общего могло быть у людей, подобных Лютеру, Кальвину, Фарелю, с учением чистоты и любви, преподанным Христом Спасителем? Единым росчерком пера «основоположники» протестантизма перечеркнули хранящиеся в Священном Предании апостольские заветы, предали забвению кровь мучеников за святую веру, подвиги и творения духоносных отцов Церкви — и все это подменили собственными домыслами. На учениях Лютера и Кальвина ныне основываются безчисленные разновидности евангелизма и баптизма. Объявив о «свободе каждого трактовать Библию», протестанты разнуздали лукавый человеческий рассудок. Их последователи стали приступать к толкованию Священного Писания в нечистоте поступков и помыслов, с умом, омраченным гордыней и своеволием. Результат известен: сейчас в мире более тысячи протестантских сект, каждая со своими лжеучителями, каждая дерзает на свой лад интерпретировать Божественное Откровение.

В чем же проявилось отступление сектантов от учения Христа Спасителя, святых апостолов и учителей Церкви?

Сектанты противятся полноте Священного Предания, оставляя для пользования и произвольных толкований только Библию.

Протестанты отвергают апостольское учение о Таинствах и обряде, повествование о действиях Промысла Божия в истории Церкви, Богодухновенные творения и молитвословия святых отцов, как будто действие Духа Святого прекратилось в первый же век христианства и Вседержитель уже не присутствует в мире, искупленном Кровью Сына Человеческого.

Со времен Христовых святые учители Церкви передавали Священное Предание друг другу, оберегая святыню от искажений; учение апостольское переходило от народа к народу, преодолевало века и тысячелетия и в первозданном виде хранится Православной Церковью. Если человечество помнит свою историю по трудам древних летописцев, то как не доверять хранителям Священного Предания — избранникам Божиим, многие из которых жизнь положили за веру Христову.

Сама Библия, Священное Писание, представляет собой лишь часть Священного Предания, его основу. Сектанты выставляют себя знатоками Библии — но даже слова Спасителя и апостольские эти лжемудрецы толкуют вкривь и вкось, упрямо не замечая того, что прямо обличает их духовную слепоту. А ведь Новый Завет есть священное сокровище Православной Церкви — в III веке святые отцы Церкви выделили из всего огромного свода древнехристианских писаний, среди которых было немало подложных и еретических, истинно Богодухновенные книги, и так составился Новозаветный канон.

И вот сектанты, воровски похитившие Новый Завет у Святой Церкви, силятся обратить букву Писания против Полноты Православия. Они выпали из живой жизни христианства, и для большинства из них Новый Завет представляет собой лишь безжизненный безблагодатный «моральный кодекс», свод сухих нравственных правил. Сам Сын Человеческий ничего не писал. Книги о Его жизни и учении были созданы впоследствии святыми евангелистами и апостолами. Но и их творения, конечно, не могли вместить того, что если бы писать о том подробно, то... и самому миру не вместить бы написанных книг (Ин. 21, 25). Потому, по завету апостольскому, верным было заповедано держаться не только Писания, но и Предания, «которым вы научены» или словом или посланием нашим (2 Фес. 2, 15). Кроме этого, первые христиане многое из учения были вынуждены держать втайне, чтобы святыню «не потоптали» враги Церкви Христовой. Древние израильтяне, будучи свободным народом и имея возможность защитить святыню от поругания, записывали все, что касалось обряда.

Отступив от учения Церкви о Таинствах, зачинатели протестантизма отказались от спасительной благодати Божией, преградили своим последователям путь в Царствие Небесное. Страшные и Животворящие Дары Плоти и Крови Господней, о которых недвусмысленно говорит Спаситель, без причастия которых не спасется ни один человек, суемудрые еретики пытаются представить «знаками» и «символами». Но иначе и не могут поступать эти лжеучители, ибо среди них нет ни одного, кто имел бы право совершать Божественные Таинства.

В безумии своем основатели протестантизма разорвали апостольскую преемственность священнослужения. Лютер заявлял: «Священство есть принадлежность всех христиан». Многих ли Спаситель послал «учить и крестить», многим ли даровал право «вязать и разрешать»? Только избранным Апостолам Христовым было вверено святое дело Благовествования, им Духом Святым была сообщена благодать для совершения Таинств и передачи этого благодатного дара преемникам с возложением рук священства (1 Тим. 4, 14). Самый скромный священник Православной Церкви через непрерывную передачу рукоположений ведет свое духовное родословие от одного из Апостолов Христовых, и не от личных достоинств священника зависит дарованная ему благодать служения — Таинства совершаются видимо его руками, но незримо — Силой Божией.

Сами духовно немощные, сектанты дерзают отрицать почитание святых Божиих.

Величайших святых и пророков знал еще Ветхий Завет. По слову пророка Илии растворялись и затворялись небеса, длилась засуха или проливался дождь. От прикосновения к костям пророка Елисея воскрес мертвец. Иисус Навин своим прошением остановил солнце. О праведниках Нового Завета говорит Спаситель в молитве к Небесному Отцу: «Отче... славу, которую Ты дал Мне, Я дам им» (Ин. 17, 21—22). Так неужели же с пришествием Сына Божия в мире иссякла или умалилась святость? Подобное утверждение — кощунство. И Православная Церковь следует завету апостольскому: «Поминайте наставников ваших, которые проповедовали вам слово Божие, и, взирая на кончину их жизни, подражайте вере их» (Евр. 13, 7). Истинные христиане есть сограждане святым и свои Богу (Еф. 2, 19), потому что прибегают к помощи и предстательству святых угодников Господних перед Престолом Всевышнего.

Упрямые еретики доходят до того, что не принимают поклонения Матери Божией.

Может ли кто-то надеяться на благосклонность даже обычного порядочного человека, если без уважения относится к его матери? Так как же сектанты надеются получить благоволение Сына Человеческого, отказывая в поклонении Пречистой Матери Его? Как эти лжезнатоки Евангелия не замечают обращенного к Ней приветствия ангельского: «Радуйся, Благодатная! Господь с Тобою; благословенна Ты между женами» (Лк. 1, 28), и ответа Ее: «Отныне будут ублажать Меня все роды; что сотворил Мне величие Сильный» (Лк. 1, 48—49)?

Невыносимо для сектантов почитание Святого Креста. «Слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, — сила Божия(1 Кор. 1, 18)», — говорит святой апостол Павел. Крест для православного христианина — Жертвенник, обагренный Пречистой Кровью Спасителя. По слову Самого Господа, клянущийся жертвенником клянется им и всем, что на нем (Мф. 23, 20) — таким образом, хулящие Крест сектанты изрыгают хулу на Распятого Спасителя.

Сектанты в неразумии своем обвиняют Православную Церковь в идолопоклонстве за поклонение святым иконам.

Разве Ковчег Завета не был внешне вещественен, не был сделан человеческими руками из дерева, металла, ткани? Однако недостойно прикасавшихся к этой святыне Господь карал смертью. Во Святая Святых Иерусалимского храма находились рукотворные изображения Херувимов — кто бы дерзнул назвать их идолами?

Сын Божий сошел на землю, облекшись в вещество, в человеческую плоть. Спаситель дозволил смертным видеть и слышать Себя, осязать Свои раны, Богочеловек явил миру Свой Лик не для того, чтобы христиане забыли Пречистый Его Образ.

Мы дорожим фотографиями любимых нами людей и полученными от них памятными вещицами. Неужели любовь христиан к Спасителю могла быть так мала, что они не сберегли бы Его изображений?

Дважды дарил Иисус Христос людям нерукотворные Свои изображения — властителю Авгарю за благочестивое рвение и святой Веронике по пути на Голгофу. Протестанты, конечно, не верят в это, как и во многие другие чудеса Господни. Но вот: в новейшее время миру явлен еще один нерукотворный Образ Спасителя, чудесно запечатлевшийся на Туринской Плащанице. Даже ученые-материалисты, придирчиво исследовавшие Плащаницу, были вынуждены признать подлинность и «необъяснимость» этой величайшей святыни, некогда обвивавшей Тело Господа после Распятия. Образ на Плащанице можно смело назвать «фотографией» Иисуса Христа. И здесь видится еще одно чудо: этот Пресвятой Образ в точности подобен изображениям Спасителя на большинстве православных икон.

Сравнивать священные изображения с идолами, как это делают сектанты, есть богохульство. Нет, не «доскам и краскам» поклоняются православные христиане перед святыми иконами, но через созерцание образов устремляются духом к Небесным первообразам. Более того: как на Ковчеге Завета почивала сила Божия, так же и на священных предметах, чтимых Церковью, почивает дух Господень и святых Его, от них струится неиссякаемый поток чудотворений.

С лукавым неверием относятся сектанты и к чудесам от святых икон, и к чудесам, проистекающим от мощей святых Христовых, как некогда от костей пророка Елисея. Православие представляет собою целую вселенную, воспитывающую для служения Богу и душу, и тело верующего, охватывающую всю его жизнь. Закаляющее плоть воздержание, выжигающее скверну греха покаяние, возвышенная радость праздников Господних, благолепие храмов, святые образа, вдохновенные песнопения и молитвы, кадильный фимиам — все устремлено к тому, чтобы помочь человеку обрести путь в Горняя. Лукаво мудрствующие сектанты отказались от большей части сокровищ Церкви Христовой. Образовавшаяся пустота могла быть заполнена только ложью.

Многие сектанты «учат об оправдании верой» — дескать, только веры во Христа достаточно для обретения «места в раю». О подобных «христианах» святитель Нил Ярославский замечает: «По их мнению, только думай о Господе благопристойно — и хорош будешь». Какой соблазн для духовных лодырей, коснеющих в скверне греха и в то же время вздыхающих о «духовности»! Может ли быть «оправдание» одной верой? Ведь и падшие духи веруют, более того — они трепещут, твердо зная о бытии Правосудного Всемогущего Господа. Христиане призваны подражать Спасителю, а Господь наш Иисус Христос молился до кровавого пота, постился сорок дней в пустыне, изнуряя земное Тело Свое. Молитвенный труд и подвиг поста сделались насущным духовным хлебом для Апостолов Христовых и для всех, хотящих следовать по Его стопам. По слову Господню, Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф. 11, 12). Сектанты же, пропагандируя «облегченное христианство», заманивают людей на «широкий путь», ведущий к погибели.

«Один Господь, одна вера, одно крещение» (Еф. 4, 5), — сказано в Священном Писании. Едино Тело Христово, Святая Церковь Православная. В старину на Руси существовал прекрасный благочестивый обычай: во время сильных буранов не умолкали церковные колокола, чтобы заблудившийся путник мог услышать благовест и понять — близко жилье, близка помощь, близко спасение. Вот так же среди любых житейских бурь Мать-Церковь призывает заблудших в свои объятия, чтобы они обрели мир и покой.

Митрополит Владимир (Иким)

№ 6(42)-2007

Интервью с православным психологом Людмилой Федоровной Ермаковой.

– У православных людей есть много предрассудков, связанных с психологией. Многие считают, что психология верующим вовсе не нужна. Ведь есть благодатные пастыри, они и подскажут, совет дадут…

– Я и сама не к каждому психологу советую идти. Сейчас такое время, когда все стараются друг другом управлять: в семье, на работе, да где только можно. К психологу очень часто обращаются зачем? «Помогите мне справиться с ребенком, с мужем, женой и т.д.» Психологи нашли способы, как это можно делать. Нашли, изучая йогу, шаманские практики… Человек становится средством манипулирования, и это многих устраивает. Но люди не понимают, что за все придется платить.

Православный психолог - тот, кто учитывает в работе понятие нравственности. «Не навреди» - это должно быть главным принципом в работе. А не навредить можно лишь тогда, когда понимаешь всю меру ответственности за душу другого человека. Возьмите для сравнения методики НЛП: они могут просто вырезать какие-то фрагменты психики, что-то там поменять, а что-то вставить. Это все можно выразить одним словом: окаянство.

– Тяжело быть православным психологом?

– Очень радостно. Я работаю психологом в детском медико-психологическом центре. Бывают и курьезные ситуации. Сижу как-то я в кабинете, дверь открыта. Вдруг мимо пробегает женщина, ей вдогонку говорят: вам нужно к психологу консультации для взрослых. Но она заходит ко мне, рассказывает, что видит «видения», слышит «голоса»… Я ей объяснила, что идти нужно не к психологу, а к священнику. Что нужно, объяснила, направила в храм. То есть в этом случае я сработала просто верстовым столбом. Если бы она не попала ко мне, то куда бы попала? Господь Сам приводит людей.

– А приходят ли к вам на прием воцерковленные люди?

– Приходят часто. Ведь не всегда воцерковление идет правильно. Многие воспринимают Православие как религию запретов, а ведь это религия радости! И людей надо в этом плане переориентировать. А один раз на прием пришел… священник. Его семья решила удочерить детдомовскую девочку, но она, видно, принесла с собой много родовых грехов - и в семье начались очень серьезные проблемы. Я постаралась, как могла, им помочь.

– Как бы вы посоветовали выбрать психолога для консультации, если уж проблемы возникли?

– Прийти и начать разговаривать. Если вы почувствуете, что вам дают директивные советы, пытаются вами манипулировать или в речи психолога зазвучат слова про «энергию», «ауру» – не дожидаясь конца разговора, надо встать и уйти. Работая с православным психологом, вы должны чувствовать, что вы свободны, что вы вправе пойти разными путями, а не тем лишь одним, на который вас призывает психолог. Свобода – это Божий дар, его нельзя доверить никакому психологу, даже если он называет себя православным.

– Какие вопросы находятся в компетенции психолога, а с какими надо идти к священнику?

– Тут граница едва заметная. Когда обращаются к психологу? Когда душа болит. А душа болит, когда грехов много. Психолог может подсказать, откуда пошла эта болезнь души. А уже лечить-то душу надо идти к священнику. Одна женщина по благословению священника пришла ко мне на прием. Я, честно скажу, сначала ей не понравилась. А потом, когда мы стали разговаривать, выяснять обстоятельства ее жизни, она вдруг очень многое поняла. И вот пришла к батюшке. Он спрашивает ее: ну, что там сказал психолог? Она отвечает: батюшка, я поняла, что все в собственной жизни наворотила я сама. Священник с удивлением посмотрел на нее и сказал: «Да ведь я тебе сколько раз об этом говорил, почему же ты этого раньше не поняла?»

– Какие психологические «сдвиги» свойственны и тем людям, которые уже встали на путь веры?

– Мы всегда видим, в чем другой виноват, и редко глядим в свою душу. Выступает ли священник с проповедью в храме или говорит по радио, у многих верующих первая мысль: «Ага, послушал бы это мой муж (или мой ребенок) - ведь это же точно про него!» А что это не про него, а про меня – об этом задумываемся редко. И понять это может помочь психолог.

– А наши православные батюшки - сильные психологи?

– Когда я только начинала работать, то прежде чем принимать какие-то решения, всегда шла за советом и благословением к священнику. Мне помогали мой духовный наставник священник Артемий Владимиров, отец Феофан (Крюков) из Свято-Данилова монастыря. Батюшка буквально одну фразу скажет, благословит, и все как-то устраивается. Просила их молитв, и по молитвам священников мне удавалось справиться со сложными случаями на работе. Но есть батюшки, которые начинают работать как психологи. Думаю, что это неправильно, так как благодать священства дает гораздо больше любых знаний и приемов психологов. Старец Паисий Афонский писал, что когда священник начинает больше доверять своим знаниям психологии, это неправильно. Священство неизмеримо выше науки психологии. И вот появляется такой феномен - священник Анатолий Гармаев. У него книжки очень интересные. Существуют разные психологические теории, которые многие вещи объясняют. Отец Анатолий Гармаев взял эти теории и неким особым языком их изложил. В результате и как теории они много потеряли, и Православие мало что приобрело. Труды Гармаева, на мой взгляд, опускают на более низкий уровень психологию как науку, излишне популяризируют и упрощают ее, и адаптация психологии к Православию не очень ему удается. Нет анализа психологических рассуждений с точки зрения Православия. Хотя, конечно, у него есть интересные находки.

– Приходится ли вам сталкиваться с психологическими проблемами, возникшими в результате пьянства?

– Все больше убеждаюсь в том, что есть такой бес - пьянства! Один пациент мне рассказывал: он был богатый человек, и однажды пьяным он проезжал мимо храма. Приказал шоферу остановить машину - душа его потянулась к церкви. Качаясь, еле-еле дошел он до храма, вошел - и сразу почувствовал себя трезвым как стеклышко. Абсолютно трезвым! Постоял у икон, свечи поставил. Вышел, и прямо за порогом храма опять стало его с ног сшибать, едва до машины доплелся. Видно, бес не мог войти с ним в храм, а когда он вышел из церкви, бес вновь приступил к нему. Ничем другим этот феномен я объяснить не могу.

Что такое кодирование алкоголиков? Это своего рода оккультный договор с бесом. В психологическом кодировании это очевидно, а химическое кодирование иногда прикрывает психологическое. Это оккультный договор о том, чтобы темная сила год или два не трогала человека. Но потом страшные вещи происходят. В городе это не так заметно, но у нашей семьи есть дом в деревне, и там это отследить легче. Столько судеб за тридцать лет прошло перед глазами! Почти все, кто был закодирован, умерли страшной смертью. Вот человек стоит на улице, разговаривает с соседом. Вдруг он буквально на полуфразе прерывает разговор, садится на мотоцикл, куда-то мчится и через секунду попадает под колеса машины. Как будто его срывает какая-то злая сила и тянет в нужный момент в нужную точку - к погибели. Такие ситуации сплошь и рядом происходят. Приходят женщины ко мне на прием, жалуются на пьянство супругов. Кстати, отец Анатолий Гармаев очень точно подметил, что у женщин, склонных к унынию, мужья чаще запивают. Но не унывать надо, не руганью встречать пьяного мужа. Наоборот, лучше искренне обрадоваться тому, что он все-таки до дома дошел. Пьяный - но живой. И твой! И когда женщина это понимает, начинает себя по-другому вести, в семье наступает улучшение.

Интервью вел Антон Жоголев

(печатается с сокращениями).

№ 6(42)-2007

АРХИСТРАТИГ

Когда наши войска воротились домой из-под Франции, то охочим сказан был отпуск на целый год. Годов с восемь из дому мне вестей не было никаких… «А что, — сказал я землякам, — пойду и я; денег, благодаря Бога, у меня много, потому что жалованье шло заграничное; хоть повидаться, поотдохнуть…»

И пошел… Настигли меня сумерки на большой дороге; а пора была осенняя, глухая, темная. Тут по дороге было много постоялых дворов, и хотя нашему брату служивому эти постоялые дворы не больно сподручны, а выгоднее и спокойнее заходить в деревню к простым мужичкам, да уж тут делать было нечего, выбирать некогда. Я остановился да стал осматриваться, в которые бы ворота постучаться; а навстречу мне идет какой-то, да и говорит: «Что, земляк, не ночевать ли?.. Просим милости на хлеб на соль». Я, отозвавшись да отблагодарив, подошел, а он разглядел, что перед ним служивый, и отворотил было от меня рыло-то: дескать, с вашего брата взятки гладки!..
— Ну, зазвал, — сказал я, — так уж не откидывайся, земляк: ведь я домой пришел, это моя губерния; а что проем, заплачу. Не бойся, на это станет: ведь я из заграничной армии.

Услышав это, он опять подался: стал поласковее; а известное дело, что в те поры все наши из-за границы приходили с деньжонками.
— Ну, говорит, с Богом, поди. Вон это двор мой. Скажи хозяйке, что я прислал…

Вошел я в избу, помолился, поздоровался — гляжу, хозяйка нестарая, видная, здоровая.
— Коли хозяин прислал, — говорит, — так с Богом, распоясывайся.

Распоясываться нашему брату служивому нечего: расстегнул шинель походную, да и вся недолга! Поразговорилась хозяйка и ласкова стала: то пожалеет за нужду военную, то пошутит да приголубит, про походы расспрашивает и какую кто поживу принесет от француза.
— А кому какое счастье послужило, — говорю я. — Известно, что с бою взято, то и свято. Ну, и жалованье царское шло нам серебром да золотом.
— Стало быть, и все вы богаты воротились?
— Иной, — говорю, — порастряс все там, то за французскими пунштиками, то с немцами бирки потрынкал, кто во что горазд…
— Да уж от вашего брата, — говорит, — что путного ждать! Что ж, и ты таким же гоголем домой пришел?
— Ну, – говорю, – кто Богу не грешен, царю не виноват; однако я был не из первых гуляк: не то чтобы все прокутил, а помнил и своих. Две сестры мои уж подросли, так я их и уважу, по червончику-другому им на приданое принесу.

Пришел хозяин, а хозяйка подала щей. Как поглядел я на него при огне, что-то больно не по нутру он мне показался. Сказано слово: «С черным в лес не ходи, с рыжим ночи не спи»; а уж коли наш брат курский рыжий, так держи ухо остро! Ну, думаю, Господь с ним: мне только бы переночевать да спозаранку убраться. Поужинал я, помолился, разулся и лег на лавке; а ночевал я у них один… Засыпая, я только подумал, как-то завтра рассчитаюсь с рыжим. Ну, да не пять же рублей он за свои щи слупит с нашего брата!..

Уморившись с переходу, как я свалился, когда огонь погасили, так и уснул, только еще прочитал до половины молитву своему ангелу, Архистратигу. Вдруг просыпаюсь ночью, таки вот словно кто меня студеной водой окатил, и сразу вскочил на ноги, гляжу: хозяйка вздула огонь да взяла в руки топор, а хозяин с ножом, да оба прямо идут на меня. Пропал я, стало быть: вот в какую берлогу меня Господь принес; а при мне нет ни даже щепочки, чем бы отбиться! И сам не знаю, как и с чего это во мне вдруг взялось, будто кто за меня вымолвил, — только я, взмолившись хозяину, говорю: «Что ты делаешь! Ведь я не один здесь, ведь нас тут целая рота, меня спохватятся!»

Хозяин мой как будто немного опешил, однако подошел вплоть:
— Поздно теперь, — говорит, — сказки сказывать!.. Какая рота? Молись, да и аминь тебе!
— Чего ты его слушаешь? — закричала хозяйка и сама кинулась на меня с топором.

Я только успел призвать на помощь ангела своего, святого Архистратига, как кто-то шибко застучал в ставень… — молчок; а с улицы голос подал кто-то да еще шибче забарабанил.
— Кто там? — закричал хозяин, подняв надо мною нож, чтоб я не поспел крикнуть, между тем как проклятая баба опустила обух и прислушивалась.
— Кто! Разве не слышишь?.. Не узнал голоса фельдфебеля? Аль заспался? Михайло Ларионов, ты, что ли?

Я, ни жив ни мёртв, отозвался.
— Собирайся живее, — продолжал фельдфебель, — рота выступает. Чего зеваешь? Да живо! Не то я подыму!

Рыжий с хозяйкой задрожали, ровно лист на осине, да оба разом пали мне в ноги, говоря: «Не погуби, ради Спаса святого не погуби!..»

Я схватил котомку, сапоги, шапку и выскочил из избы, сам не помня как… Выбежал на улицу — все темно, ни зги не видать и никого нет. Я взмолился еще раз своему архангелу и пошел прямо, без оглядки, куда глаза глядят. Вышел на дорогу — отколе ни взялась тройка курьерская, скачет во весь дух да прямо на меня: я едва только успел отскочить да с перепугу закричал что есть силы.
— Стой, стой! — закричал курьер, военный офицер, — стой! Никак мы кого-то задавили.
— Да, чуть было не задавили, ваше благородие! — отозвался я.
— А ты кто таков?
— Служивый, ваше благородие: иду в домовой отпуск; сделайте отеческую милость, подвезите…
— Садись, — сказал добрый офицер.

Покуда рассвело, так уж мы были верст двадцать за Курском. Тут я поблагодарил офицера и пошел своим путем в сторону.
— Да кто ж тебя спас от ножа и обуха, — спросили слушатели Михаила Ларионова, — кто же постучался в ставень и сказался фельдфебелем?
— А вы и не догадались?.. Эх, вы, маловерные! Вот то-то и есть! Кто на войне не бывал, тот досыта Богу не маливался! А кому же я взмолился? А кто за меня стоял, держал под своим покровом в сорока сражениях, от вступления француза в матушку Россию до самого занятия Парижа?

Владимир Иванович ДАЛЬ

Таким образом, юмор в жизни православного вполне уместен. А вообще он во многом схож у всех христиан независимо от исповедания, при этом историями обмениваются и православные, и протестанты, и католики. Любимая из них – это рассказ про льва: «Идет православный по пустыне и вдруг встречает льва. Падает на колени и молится: “Господи, сделай так, чтобы этот лев стал православным!” Тут лев встает на задние лапы, правой передней осеняет себя крестным знамением и начинает молиться: “Благослови, Христе Боже, яства и питие раба Твоего...”» Этот сюжет – абсолютный рекордсмен по числу повторений на разных сайтах в интернете. Правда, у протестантов слово «православный» заменено на «христианин».

На тему атеистов баптисты очень любят шутить. Вот, например, одна история:

«В детском саду преподаватель был атеистом. Однажды он попросил детей: “Поднимите руку, кто из вас атеист”. Конечно, все дети хотели быть похожими на своего преподавателя и с восхищением подняли руки, только одна девочка не подняла руки.
– Маша, почему ты не подняла свою руку?!
– Потому что я верующая.
– А почему ты верующая?
– Потому что мои мать и отец верующие.
– А если бы твои мать и отец были идиотами, кем бы ты была?
– Атеисткой!»

Много шутят евангелисты и над харизматами-пятидесятниками, адвентистами, католиками, но больше всех достается иеговистам, равно нелюбимыми всеми деноминациями. Вот одна рекомендация относительно того, как общаться с иеговистами:

– Добрый день, можно ли поговорить с вами о Боге? – спрашивает свидетель. Отвечайте: «Конечно! Что бы вы хотели знать?»

Протестанты шутят часто, в том числе и над собой. Вот несколько сюжетов, опубликованных в баптистских «уголках юмора»:

Из общения двух верующих:
– До прихода нового пастора наша церковь стояла на краю духовной пропасти, но с его появлением она сделала большой шаг вперед!

Приезжего евангелиста встретил в конце зала человек с фразой: «Ваша проповедь была наихудшей, которую я когда-либо слышал в своей жизни». Евангелист очень расстроился и рассказал пастору об этом человеке, сказав при этом, что он был очень критичен… «Не волнуйтесь, – сказал пастор, – у этого человека никогда нет своего мнения. Он всегда высказывает мнение других».

Воскресное утро. Церковь. Почти 2000 человек. За минуту до начала служения в церковь входят два человека в масках и с автоматами. Один из них громко объявляет:
– Кто хочет получить пулю в лоб за свою веру во Христа, оставайтесь на месте. Все остальные – вон!
Хористы бросились к выходу, за ними последовали дьяконы и остальные члены церкви. Из 2000 человек на местах едва ли осталось пятьдесят человек, двадцать из которых были инвалидами. Увидев это, молодежный лидер и его помощник сняли маски, отложили в сторону автоматы и, обращаясь к пастору, сказали:
– Ну а теперь, пастор, после того как мы очистили церковь от лицемеров, можете начинать ваше служение.

Встречаются два христианина, один другого спрашивает:
– Как живешь?
– Да… по милости Божьей.
– Пора, брат, жить по воле Божьей!

Молитва некой молодой христианки:
– Не о себе прошу Тебя, Господи. Пошли моей маме хорошего зятя…

Образ мыслей обычного человека:
5 лет: мама всегда права.
12 лет: мама не всегда права...
15 лет: мама никогда не права и вообще ничего не понимает в жизни!
30 лет: а все-таки мама была права...

На исповеди:
– Святой отец, мне кажется, я веду праведный образ жизни: не пью, не гуляю, не смотрю на женщин, каждый вечер ложусь спать в десять часов и каждое воскресенье хожу на мессу.
– Боюсь, сын мой, что все это изменится, как только ты выйдешь из тюрьмы…

Никогда не судите о человеке по друзьям: у Иуды они были безупречны…