Архив номеров: 2008 год, выпуск № 7 (55)

Это совершенно естественный вопрос. При внешнем взгляде на то, что происходит вокруг нас, видно, что зло побеждает, и если раньше оно прикрывалось какой-то личиной добра, то теперь все чаще и чаще привлекает людей именно в своем собственном обличии, проявляет себя в самых открытых формах. И, видя, как свободно, вольготно чувствует себя зло в окружающем нас мире, действительно многие задаются вопросом: где же Бог, как Он это может допустить?

Итак, сама фраза: Бог допускает зло. Разберемся, как говорят в науке, с терминологией. Бог – это любовь. Как любовь может попускать, допускать зло? Она создает этот мир, создает свободные существа, которые ставятся в центр этого мира. Человек наделен величайшим даром – свободой. Свобода – это то, без чего не может быть любви и без чего, конечно же, не может быть ненависти. Достаточно ясно это видно при сравнении человека с животным. Вот представим себе тигра рядом с только что задранным им ягненком. Тигр голоден, и совершенно ясно, что он этого ягненка съест. Обратим внимание, как поступает человек в подобной, казалось бы, ситуации: вот он голоден, перед ним пища – но он может съесть ее, а может и не съесть. Причины могут быть именно духовного порядка – пост, например. Причем это свойственно не обязательно верующему, вспомним знаменитый пример из жизни Александра Македонского, когда ему принесли стакан воды в пустыне и он перед всем войском вылил его в песок. Человек поступает свободно, и поэтому Бог, создавая человека, говоря нашим языком, рисковал, что этот дар окажется безответным, то есть вместо благодарности, ответной любви, верности, преданности будет то же самое, но с частицей «не»: неблагодарность, нелюбовь, доходящая до ненависти, и так далее.

Изначальный замысел Божий состоял в том, чтобы сотворенный мир возвысился, приблизился к Богу и жил в этом движении, приближении к Богу, то есть пребывал в Божественной любви. И человек был поставлен как бы между двумя мирами, духовным и вещественным. Кажется, преподобный Максим Исповедник замечательно сформулировал, что цель Божия заключалась в том, чтобы материальный мир был освящен, приведен к Богу посредством человека, находящегося на границе этих двух миров. И поэтому есть колоссальный риск: и сам человек отпадает, и в результате все творение начинает мучиться. В Ветхом Завете есть такие замечательные слова, они читаются на Страстной неделе: «До каких пор будет плакать земля, и вся трава полевая будет высыхать от злобы живущих на ней?»

Ясно и понятно, что все негативные явления в животном и растительном мире так или иначе связаны с человеческим грехопадением. Боюсь ошибиться, я не специалист в области биологии, но мне рассказывал священник-врач, который достаточно разбирается в теме, что и у домашних, и у диких животных, у всех абсолютно есть ген преданности. У домашних он разблокирован, поэтому они не воюют с человеком, а у диких он заблокирован – есть, но заблокирован! Вот результат грехопадения: изначально все животные были как бы домашними. Человеческая свобода является полем риска и полем сознательного выбора между жизнью с Богом и жизнью без Него. Что может любое творение противопоставить жизни с Богом? Рассуждая логически до конца – абсолютно ничего; но возникают некие мечты, и первая – это «я сам», начиная с Люцифера и затем то же повторяется и в самом человеке, и он хочет жить сам по себе. Он удовлетворяется тем, что Бог ему дал, он уже считает, что все исполнено.

В этом беда большинства людей: достигнув чего-то в этой жизни, они думают, что уже достигли всего, и забывают, что человек, по природе имея духовную составляющую в своем естестве, никогда не удовлетворится ничем тварным. Он – венец творения, все остальное творение подчинено ему по определению, поэтому он может удовлетвориться только жизнью с Богом, и все эти мечты чем-то Бога заменить, что-то противопоставить - это такие маленькие или большие, но все же идолы. А Божия любовь в силу своего совершенства ищет совершенного ответа от творения и дает человеку все силы, чтобы он ответил любовью.

Вот Бог говорит Адаму, что со всякого дерева он может есть, а с одного не надо. Посмотреть с человеческой точки зрения, какая мелочь: одно дерево, с которого запретили есть. А почему потянуло? Потому что в душе пустота. А пустота откуда? От отсутствия благодарности. Как только душа теряет благодарность и через нее живую связь с Творцом, она опустошается. Она может или эту пустоту заполнить, вспомнив, что надо благодарить, или утвердиться в этой пустоте и искать, чем бы ее заполнить вне Бога. И все человеческие грехи как в капле воды отражаются именно в этом. Отсутствие благодарности привело Еву туда, где находилось запретное дерево. То есть она оказалась поблизости и стала на него смотреть, а ведь заповедь была дана духовным, совершенным существам, и она гласила «не прикасайся» даже взглядом, и уже этим была нарушена.

Первое послушание от Бога Адам выполнил, он дал имена животным, совершил очень серьезное духовное деяние, определил сущность вещей. Тем самым показывается, что направление, которое было дано Богом душе Адама, реализовывалось, уже все шло как надо – и, несмотря на это, совершилось грехопадение, именно вопреки тому многому и великому, чем Господь Адама одарил. Но здесь хотелось бы обратить внимание на то, что, попустив зло, Бог не отрекается от Своего творения. Он делает все, абсолютно все, и показывает на будущее всем людям идеальный пример любви. Ни один человек не может Бога ни в чем упрекнуть именно потому, что Бог для него сделал абсолютно все. Вот представим себе эту ситуацию: сначала неблагодарность, опустошение души, затем беседа со змеем, что само по себе очень странно и уже признак крайнего расслабления души. Ну кто такой змей? Животное, которое должно покоряться, а оно советы дает, объясняет какие-то вещи, которые его никак не касаются.

Недоверие возникает в результате опустошения души, когда она ищет, кому довериться вне Бога. Хотя все условия были для того, чтобы довериться именно Богу. В конце концов, что для тебя сделал змей? Ничего. А Бог? Вот посмотри вокруг – все это прекрасное... Но твое сердце перестало так этим наслаждаться, оно потеряло не только чувство живой связи с Самим Богом, но и ощущение красоты творения – все помрачается в сознании. И тогда возникает недоверие Богу, но не сразу, а сначала шоковая терапия, которую попытался применить змей: правду ли сказал Бог? И Ева как бы начинает оправдываться. Все же Бог остается для нее авторитетом в этот момент, но сам факт, что она вступила в диалог и что она раскрывает тайны Царевы, будем говорить так, кому попало, лишают покрова ее душу. Она становится беззащитной, и следующий ее шаг уже убийственный – недоверие Богу. Самое ядовитое во всем, что говорит змей: «Но знает Бог», то есть Бог что-то от вас скрывает – вот это недоверие Ему.

Как исцелиться от этого, как решить этот вопрос раз и навсегда и больше к нему не возвращаться? В жизни человеческого сообщества возникает ситуация, когда люди убивают друг друга, совершают подлые, низкие поступки, и это имеет даже некий успех в этом падшем мире, и так далее, и так далее. Как с этим примириться?

По этому поводу у меня есть замечательный пример. В шестидесятые годы, когда была развернута кампания против Церкви в правление Хрущева, начались настоящие гонения, очередная волна, появились отступники. Один бывший католический священник, которого лишили сана за то, что он женился, выступает с атеистическими лекциями и говорит следующее: «Я перестал верить в Бога, когда узнал, что фашисты бросают детей в газовые камеры; и я подумал: как Бог терпит таких людей?» Последовал вопрос из зала:

«А вы не задумывались, как Бог терпит вас?» Мне кажется, это изумительный вопрос, и он дает ответ практически во всех случаях, когда любой грешный человек серьезно задумается о том, как Бог кого-то терпит, как Бог вот это допускает. Задумайся сначала, как Бог терпит тебя, и прочие подобные вопросы отпадут сами собой.

Вот есть ты с твоими грехами, с тем, что ты сделал Богу, то есть чем ты ответил на Его любовь. И теперь подумай, что Он сделал для тебя: Он дал тебе жизнь, Он вдохнул в тебя любовь, дыхание жизни, Он вдохнул в тебя все, чтобы твоя душа развивалась, приближалась к Нему, чтобы в ней жила благодарность, чтобы твоя душа радовалась, пребывая в этой благодарности Богу, чтобы ты, можно сказать, сверкал, сиял всеми добродетелями, – все это дано. Чем ответил ты? Неблагодарностью, обвинением Бога и обвинением людей. Кстати сказать, обвинение людей практически всегда так или иначе связано с обвинением Бога. Ну, помимо того, что Господь сказал: «Что сделали ближнему, то сделали Мне»,– вспомним, как Адам ответил на Божии обличения. Жена, которую Ты мне дал, вот она виновата. Это обвинение жены и обвинение, прежде всего, Бога. Бог надеялся, что Ева станет помощницей – эта Его надежда оправдалась, но не в этой Еве, а в другой, Пресвятой Деве Марии. А Ева свалила вину на змея, как наши братья православные иногда тоже говорят: лукавый попутал. Не сваливать вину, а честно поставить себя перед Богом. Перед чашей каждый христианин называет себя первым из грешников. Подумай о том, почему Бог терпит тебя, как это возможно. Он терпит, потому что любит. Почему ты отказываешь Ему в праве любить и тех людей?

Проблема в том, как человек воспринимает заповеди Божии. Тот, кто говорит, что я, мол, никого не убил, он что, хочет, чтобы Бог к нему относился как к преступнику? Заповеди «не убей, не укради» и так далее имеют отношение к преступникам. Это есть ограничение зла в его крайнем проявлении, и человек должен отдавать себе отчет, что Бог не для того его создавал, чтобы он был не хуже соседа-пьяницы, а чтобы он насладился великими духовными дарованиями, которые приготовил Бог любящим Его. Если эта мысль не войдет в человека, если он не захочет немножко приподняться над собой и не задумается, как ему стать лучше, к сожалению, тут никакие логические доводы не помогут. Потому что даже поставленный перед фактом того, что Бог допустил то или иное зло по любви, человек не хочет с этим соглашаться, он не хочет жить с Богом, он не хочет того порядка, который установил Сам Бог. И в этом повторение трагедии сатаны: с Богом жить не хочет, потому что противится порядку вещей, установленному Творцом, и без Бога не может, потому что все от Бога, все милости, все дары, от высоких до самых низких, материальных. Вот говорят, не сравнивайте Божий дар с яичницей – но яичница тоже Божий дар, все Божий дар, все, чем мы питаемся, развиваемся, живем, дышим в этом мире,– это Божий дар. И если так поставить вопрос, тогда уже человек становится безответным, особенно от того, что за его грехи – а какие-то грехи все-таки в нем есть, и он не может это не признать – была пролита кровь Единородного Сына Божия. И если человек забывает о своей ответственности и об этом величайшем даре, величайшей жертве, благодаря которой мир существует и имеет надежду на спасение, тогда никакая логика, наверное, не поможет. Мы с этим часто сталкиваемся, это трагедия, это беда.

Бог премудр, Он чудесно называется в одном их церковных песнопений Всехитрецом; и если Он самого дьявола перехитрил, приняв человеческую плоть и допустив Свое видимое совершенное поражение, за которым стояла совершенная победа – над грехом, над смертью, над самим дьяволом,– то есть надежда, что у Бога найдется способ спасти и смертного, ограниченного, обычного человека. Ведь на сегодняшний день человек вроде бы определился в своем негативном отношении к Богу, но завтра все может измениться, может что-то коснуться той самой последней глубины его сердца, которую видит Бог, но которую обычно не видим мы сами.

Но есть и риск, что ожесточение человека может достигнуть крайней степени. Это видно на примере двух разбойников: один от страданий просвещается, другой от тех же самых страданий ожесточается. И один благословляет Христа, другой хулит.

Знаете, некоторые пришли к вере, прочитав Фридриха Ницше. Это самый последовательный богоборец, он куда честнее Маркса и всех остальных, потому что идет до конца с немецкой последовательностью. И к чему приходит? К сумасшедшему дому, к полному безумию; и во всех этих его крылатых фразах вроде того, что угрызения совести - это зубы собаки, направленные на камень, или обезьяна для человека – это насмешка или мучительный стыд, а человек для сверхчеловека тоже будет насмешкой или мучительным стыдом,– в них парадоксальным образом звучит проповедь христианства, потому что совершенно ясно, что так рассуждать невозможно. Совершенно ясно, что страшнее ничего нет, как если к этому прийти в конце жизни. Именно отторжение такого финала призывает человека к тому, с чем Ницше борется. Льюис в своих книгах замечательно написал, что зло всегда борется на чужой территории, оно паразитирует на добре, ничего своего не создало, не создает и создать не может. Оно изначально проявляет свою ущербность, свое рабское состояние.

Бог целью человеческого бытия определяет вечную жизнь, то есть цели Божии о человеке стоят за пределами этого мира. То, что мы видим в этом мире,– это не конец, это дверь, за которой стоит нечто. Это нечто может быть вечной радостью, вечным блаженством, ради этого Бог все допускает, и это нечто может оказаться вечной мукой, но это происходит тогда и только тогда, когда человек сам это выбирает. В Беслане, например, были простые люди, которые последнее, что сделали на земле,– это прятали детей, пытались их спасти, и один работник этой школы спас несколько детей и сам погиб. Получается, что Бог его встретил в наивысшем подъеме состояния его души, в проявлении наивысшей любви, о которой Сам Господь сказал, что нет больше любви, чем если кто душу положит за други своя. И тоже в Беслане мальчик, который находился в зале и закричал: «Христос воскресе!» – и в эту секунду Господь его берет к Себе. Пасха, начавшаяся этим возгласом на земле, теперь на небе не имеет конца.

Люди часто переживают потери близких. Я знаю случай, когда пожилая женщина практически в последние годы своей жизни стала регулярно ходить в храм, регулярно исповедоваться, она действительно воцерковилась. И ее сбивает машина. Родственники в смущении: как так, где логика? Ведь она же пошла в храм – и вдруг такая абсолютно нелепая кончина. Почему Бог не уберег? А потому, наверное, не уберег, что она приблизилась к Нему и приуготовилась к встрече с Ним.

Недавно в моей практике был случай, когда молодого человека, обычного, как все современные молодые люди, поразила тяжелейшая болезнь, и он в больнице в течение трех месяцев еженедельно исповедовался, причащался, и ощущалось просто очищение души. То, каким он был в начале болезни и уже в последние моменты,– это как будто совершенно разные люди. Благодаря этой болезни он совершенно изменился. Ему становилось легче после причащения, он чувствовал физическое облегчение, и объективные медицинские показатели изменялись к лучшему. И вдруг Господь его забирает, когда болезнь, казалось бы, отступила. Почему? Потому что все эти показатели медицинские и самочувствие были языком разговора Бога с этим человеком. Он так понимал, и Бог ему на этом языке все объяснял: вот видишь, в Моей власти жизнь, смерть, здоровье, тебе стало легче, доверься Мне. И когда душа совершенно доверилась Отцу Небесному, Отец Небесный ее берет к Себе.

Есть знаменитый пример. Леонардо да Винчи пишет фреску «Тайная вечеря» и долго не может найти такого прекрасного юношу, с которого бы можно было писать Иоанна Богослова. Спустя пятнадцать лет после того, как был написан Иоанн Богослов, где-то в тюрьме художник находит жуткого маньяка, убийцу с совершенно искаженными, страшными чертами лица и решает писать с него Иуду. И когда он начинает свою работу, вдруг видит, что этот преступник заплакал. «Почему ты плачешь?» – спрашивает художник. «Потому что пятнадцать лет назад ты с меня писал Иоанна Богослова». Человек может меняться и к худшему. Но ведь то, что Бог дает ему возможность раскрыть свою свободу, раскрыть то, что Бог в него заложил, это опять же сопряжено с известной вероятностью того, что человек это отринет, отвернется, откажется от этого. Там, где была надежда на просветление, на преображение души человеческой, там окажется помрачение ее. Все это очень сложно, таинственно и в каждом человеке по-своему совершается. Но конечно, Господь ищет того момента, ждет, когда душа на взлете. Это – несомненно.

Попущение Богом зла совершается во имя любви, которую мы должны раскрыть, явить тем, что мы благодарно примем все, что Бог посыпает и конкретно в моей жизни, и в окружающем меня мире. Мы благословим Его и скажем так, как сказал у порога смерти, перед входом в вечную жизнь святой Иоанн Златоуст: «Слава Богу за все»...

Профессор в университете задал своим студентам такой вопрос.

– Всё, что существует, создано Богом?

Один студент смело ответил:

– Да, создано Богом.

– Бог создал всё? – спросил профессор.

– Да, сэр – ответил студент. Профессор спросил:

– Если Бог создал всё, значит, Бог создал зло, раз оно существует. И согласно тому принципу, что наши дела определяют нас самих, значит, Бог есть зло.

Студент притих, услышав такой ответ. Профессор был очень доволен собой. Он похвалился студентам, что он ещё раз доказал, что вера в Бога это миф. Один из студентов поднял руку и спросил:

– Могу я задать вам вопрос, профессор? Холод существует?

– Что за вопрос? Конечно, существует. Тебе никогда не было холодно?

Студенты засмеялись над вопросом молодого человека. Молодой человек ответил:

– На самом деле, сэр, холода не существует. В соответствии с законами физики, то, что мы считаем холодом, в действительности является отсутствием тепла. Человека или предмет можно изучить с точки зрения того, имеет ли он или передаёт энергию. Абсолютный ноль (-460 градусов по Фаренгейту) есть полное отсутствие тепла. Вся материя становится инертной и неспособной реагировать при этой температуре. Холода не существует. Мы создали это слово для описания того, что мы чувствуем при отсутствии тепла.

Студент продолжил:

– Профессор, темнота существует?

– Конечно, существует.

– Вы опять неправы, сэр. Темноты также не существует. Темнота в действительности есть отсутствие света. Мы можем изучить свет, но не темноту. Мы можем использовать призму Ньютона, чтобы разложить белый свет на множество цветов и изучить различные длины волн каждого цвета. Вы не можете измерить темноту. Простой луч света может ворваться в мир темноты и осветить его. Как вы можете узнать, насколько тёмным является какое-либо пространство? Вы измеряете, какое количество света представлено. Не так ли? Темнота –это понятие, которое человек использует, чтобы описать, что происходит при отсутствии света.

В конце концов, молодой человек спросил профессора:

– Сэр, зло существует?

На этот раз профессор ответил очень неуверенно:

– Конечно, как я уже сказал. Мы видим его каждый день. Жестокость между людьми, множество преступлений и насилия по всему миру. Эти примеры являются не чем иным, как проявлением зла.

На это студент ответил:

– Зла не существует, сэр, или, по крайней мере, его не существует для него самого. Зло-это просто отсутствие Бога. Оно похоже на темноту и холод – слово, созданное человеком, чтобы описать отсутствие Бога. Бог не создавал зла. Зло – это не вера или любовь, которые существуют, как свет и тепло. Зло – это результат отсутствия в сердце человека Божественной любви. Это вроде холода, который наступает, когда нет тепла, или вроде темноты, которая наступает, когда нет света.

Профессор был посрамлен. Имя студента было Альберт Эйнштейн.

Несколько лет тому назад довелось мне побывать проездом в одном районном городке. Автобус, который шел до села, куда я добиралась, только что уехал, а другой должен был идти через три часа. Чтобы скоротать время, я решила осмотреть городок, и за час прошла его почти весь, не встретив ничего примечательного. Множество частных ларьков, несколько магазинов, старое деревянное здание школы да выкрашенная серебряной краской статуя Ленина посреди безлюдной площади – вот, пожалуй, и все достопримечательности, попавшиеся мне на глаза. Я уже дошла до самой окраины городка, когда впереди вдруг завиднелся церковный крест.

Храм был старинной постройки, вероятно, XIX века. Архитектура его была весьма необычной: паперть, украшенная полукруглыми колоннами с завитушками наверху, придавала входу в храм вид древнегреческого портика. Но самым удивительным был крохотный куполок с крестом, который покоился на каменном подобии античной вазы, с лепными цветочными гирляндами по бокам. Рядом находилось кладбище. Вероятно, службы в этот день не полагалось, потому что вокруг не было ни души. Подходя к храму, я спугнула крупную серую белку, сидевшую совсем близко от дорожки на могильной оградке и лакомившуюся оставленным на ней печеньем.

Внимание мое привлекла одна могилка, находившаяся справа от входа в храм и поросшая ярко-оранжевыми бархотцами. На простом деревянном кресте была прикреплена фотография мальчика-подростка, а под ней надпись: «Здесь погребено тело раба Божия Ивана Иванова, 12 лет. Убит в ночь на Пасху Христову 14 апреля 1990 года. Не бойтесь убивающих тело, души не могущих убить (Мф. 10, 28)». Кто был этот мальчик, чья жизнь оборвалась так рано и так трагически? Кем и за что он был убит в светлый праздник Пасхи, когда Христос воскрсесе из мертвых, смертию смерть поправ? Вокруг было пусто и безлюдно, и не от кого было ждать мне ответа на эти вопросы.

Неожиданно из боковых дверей храма вышла женшина лет пятидесяти. Мы разговорились. Она оказалась учительницей местной школы, а также здешней певчей. Звали ее Марией. В церковном хоре она пела лет пятнадцать. Мария и рассказала мне все, что знала и помнила о Ване Иванове.

Как же мне Ваню не помнить? Я его с самого рождения знала. Он был сыном Анны. Да что я говорю, вы ведь нездешняя... В общем, я еще с его матерью, Анной, в одном классе училась. Анна была круглая сирота. Родители у нее утонули в ледоход, и воспитывала ее бабушка. Не было в классе девочки красивее, умнее и талантливее. Как она пела, как танцевала! Прямо как настоящая артистка! Ей все так и говорили: «Быть тебе, Анюта, знаменитой артисткой!» Она и сама об этом мечтала. Подруг у нее не было – слишком гордой была. Все норовила уколоть, показать, что мы ей в подметки не годимся. Вот за это и не любил ее никто. В классе Анна была активисткой, причем она почему-то особенно любила бороться с «религиозными предрассудками», то есть Бога и православную веру хулить. Видимо, на это ее подущал бес гордыни. Помню, как хвасталась она, что, когда бабушки не было дома, плевала на ее иконы. Да еще и смеялась при этом: «Что же Бог не наказал меня за это? Потому и не наказал, что нет Его».

Только зря Анна смеялась тогда. Бог поругаем не бывает. И вся жизнь у нее как-то насмарку пошла. Мечтала артисткой стать – да так и не стала. Всю жизнь санитаркой проработала. Хотела замуж выйти – да никто ее с таким нравом не взял. Любила она одного приезжего парня. Только тот бросил ее и уехал кула-то. А она уже от него ребенка ждала... Анна и говорит бабушке: «Я аборт сделаю». А та ей: «Не бери грех на душу, не губи дитя. Не нужен он тебе, так я его выращу». В обшем, сумела она убедить внучку. В положенный срок родился мальчик, вот этот самый Ваня. А как родился, так мать и полюбила его без памяти. Единственной радостью для нее стал этот ребенок. А больше в своей жизни она ничего светлого не видела. С горя, с безысходности стала Анна пить и потихоньку спиваться. Однако к Богу обратиться по своей гордыне так и не хотела.

Прошло года три. Бабушка к тому времени уже умерла. Как-то сидела Анна дома и что-то делала. А Ваня в это время в соседней комнате играл. Вдруг слышит Анна какой-то хрип. Вбежала она в комнату и видит: Ваня на полу лежит, хрипит и задыхается. Рядом с ним валяется ручка, а колпачка на ней нет. Видимо, играя, Ваня проглотил колпачок от ручки. Закричала, заплакала мать – да чем помочь? За врачом бежать? Да ведь пока он придет, Ваня уже задохнется. А он уже посинел и дышать перестал... Вот тут-то и вспомнила Анна о Боге. Схватила она Ваню, прижала к себе и вскричала: «Боже, если Ты есть, спаси Ваню моего!» И что же? Ваня вдруг открыл глаза, сильно закашлялся – и изо рта у него выскочил колпачок! Так Господь сотворил чудо и спас Ваню от смерти.

После этого Анна в первое же воскресенье пошла в храм: сама крестилась и сына окрестила. И стала молиться Богу. В церковь ходила иногда, когла была трезвой. А Ваня здесь, при церкви, и вырос. Батюшка наш, отец Серафим, и матушка Ксения его жалели, любили как родного. Кормили его, отдавали ему одежду, из которой их ребята выросли. Ване как раз она впору приходилась. Без них пропал бы он при такой матери, как Анна, ведь она всю зарплату пропивала... Батюшка выучил Ваню читать по-славянски и кадило разжигать, – вот он в церкви и прислуживал. А матушка Ксения сшила ему белый стихарь. И как же он был хорош в этом белом стихарике, когда выносил во время богослужения из алтаря зажженную свечу! Словно Ангел Божий, светлый и кроткий. И характер у него был прямо ангельский: добрый был мальчик, ласковый, смиренный. Он все, бывало, говаривал: «Вот вырасту, пойду учиться на батюшку. И буду служить в нашей церкви. А на Пасху первый буду говорить вам: «Христос воскресе!» И первый услышу от вас: «Воистину воскресе!»

Да, тихий и смиренный был наш Ваня, А за веру свою стоял твердо и непоколебимо. Ни октябренком, ни пионером не был. Сколько ему в школе пришлось вытерпеть за то, что он верующий был и в церкви прислуживал! Завуч у нас была, Роза Семеновна, ярая атеистка. Так она прямо-таки ненавидела Ваню. Сколько раз выводила она его на позорную линейку перед всей школой. Вытащит на середину зала и говорит: «Вот мальчик, который все время Богу молится. Он не хочет честно трудиться, а хочет попом стать и людей обманывать». И все пионеры и октябрята смеются над Ваней и пальцами на него показывают. А он стоит молча, в глазах слезы. Но не отрекается от Христа. С ним еще хуже поступали. Как-то иду я по коридору и вижу, как два старшеклассника бьют и пинают Ваню. А Роза Семеновна стоит в раскрытых дверях класса и смотрит на это. Я бросилась защищать Ваню. Парни разбежались. А мне потом влетело от начальницы, что вступилась за «попёнка»...

О том, что происходило в школе, Ваня матери не рассказывал. Бывало, спросит она его, откуда синяки на лице. А он молчит. Тогда она еще и сама его отлупит. А ведь стоило бы только Ване отречься от Христа и крестик снять – кончились бы его мучения. Но он все терпел, от веры не отрекался. Только с того года, когда на государственном уровне отпраздновали тысячелетие «крещения Руси, Роза Семеновна наконец-то оставила Ваню в покое.

А в девяностом году случилась страшная беда. Собрался наш Ваня на Пасху в храм. Но, видно, замешкался дома и пошел коротким путем, через гаражи. Он так часто бегал. Сколько раз говорили мы ему: «Не ходи, Ваня, гаражами – опасно. Мало ли что может случиться?» А он только улыбался в ответ: «Что может случиться? Ведь Бог со мною. А без Его воли и волос с головы человека не упадет». Пошел Ваня на пасхальную службу, но до храма не дошел и домой не вернулся. А мать его, как нарочно, в это самое время в запое была... В общем, пропал Ваня бесследно. Тело его нашли только через неделю, в заброшенном сарае. Кто и зачем его убил – один Бог знает. Убийц так и не нашли. Ничего с него не сняли, только крестик сорвали, и на теле – множество ран. Словно кололи его чем-то острым, вроде узкого кинжала или острого гвоздя. Врачи потом говорили, что Ваню убивали долго и мучительно. Да это и так было ясно, стоило поглядеть на его лицо... А Ванин нательный крестик с оборванным гайтаном был зажат у него в кулачке. Только кулачок этот был сплошным кровавым месивом из размозженных мышц и раздробленных костей. Видимо, убийцы пытались отнять у Вани крестик. Да так и не смогли...

Никогда не забыть мне, как его отпевали. Лежал он в гробу, в своем белом стихаре, среди цветов. Лицо его было закрыто лоскутом белого атласа. И мы сквозь рыдания пели нашему Ване «вечную память»... А в ногах у него, вся в черном, стояла его мать, Анна, не замечая, что свечка в ее руке давно догорела... Когда же стали заколачивать гроб, она вдруг закричала нечеловеческим голосом: «За мои грехи, Господи!» – и рухнула на пол. Когда она очнулась, то словно с ума сошла. Ни с кем не говорила, только дни и ночи напролет сидела на могиле сына. А когда начались морозы, Анна исчезла. Потом выяснилось, что она ушла в монастырь, который как раз в это время открылся в селе Вознесенском.

А вы там не бывали? Нет? Напрасно. Побывайте непременно. Это недалеко, километрах в тридцати отсюда. Туда автобус ходит. Благодатное место, святое. Там чудотворный источник есть. Даже из Москвы и Питера туда приезжают. И многие по вере исцеляются. А в тамошнем храме есть икона Божией Матери «Споручнина грешных». Она три года назад обновилась и замироточила. Об этом даже в газетах писали. Так вот, в этот самый монастырь и ушла Анна. Мы много раз ездили туда, но ее видели только однажды. И сначала даже не узнали. Почернела она, высохла, и глаза как неживые, и молчит все время, словно немая. Она там трудница на скотном дворе, живет в закутке вместе со скотиной и почти не выходит никуда. Ей матушка игуменья постриг предлагала. Да Анна отказалась. «Недостойна я, – говорит, – за свои грехи монахиней быть. Я Бога и Церковь хулила». Даже подрясник послушницы надеть не захотела. Монашки рассказывают, что в закутке у нее только и есть, что одна икона. Старая икона, бабушкина. Из тех икон, которые она оплевывала, когда была безбожницей. А икона эта – Спаситель в терновом венце... Так смертью своей привел Ваня мать к покаянию.

И не только ее. Многих его мученическая смерть к Богу привела. Один из тех парней, что бил его в школе, раскаялся: уверовал, крестился, потом окончил семинарию и теперь служит диаконом в нашей церкви. Но самое удивительное, что уверовала Роза Семеновна. Ну да, та самая, что годами мучила Ваню. Говорят, что однажды Ваня явился ей, причем не во сне, а наяву, и сказал что-то такое, что она после этого уверовала и стала такой же ревностной православной, какой раньше была атеисткой. Сейчас она на пенсии и живет у сына в другом городе. Я слышала, что она даже стала церковной старостой. Наверное, и ее Господь взыскал по молитвам Вани.

Теперь во время пасхального крестного хода он первый слышит от нас: «Христос воскресе!» И мы верим, что он сам с Небес отвечает нам: «Воистину воскресе!»

А Ванин крестик хранится в алтаре нашего храма, там, где хранятся наши святыни: крест с мощами святых угодников Божиих, вериги блаженного старца Никодима и ладанница, которая была в Кронштадтском соборе у батюшки Иоанна Кронштадтского. Жалко, отец Серафим уехал крестить - он бы вам показал этот крестик. Маленький такой, из алюминия. С ним Ваню крестили, с ним он и смерть за Христа принял...

Такую вот историю услышала я, будучи проездом в маленьком районном городке. Впоследствии мне пришлось слышать много подобных историй. Думаю, что некоторые известны и вам. Например, о мученической смерти за Христа трех монахов из Оптиной Пустыни. Или о русском пареньке-солдате, замученном в чеченском плену за отказ отречься от Православия и принять ислам. Выходит, что, хотя силы тьмы в течение семи десятилетий всеми силами пытались искоренить Православие в России, они так и не сумели этого сделать. И в этом – залог того, что, хотя многие из нас до сих пор блуждают по распутьям чужеверия, суеверия и безверия, пророчество Оптинских старцев о грядущем возрождении Руси православной – не выдумка и не мечта. Потому что никогда не переводились и никогда не переведутся в России люди, способные не только жить во Христе, но, если надо, и умереть за Него.

Монахиня Евфимия, г. Архангельск

Многие, наверное, помнят странный эпиграф к поэме М.Ю. Лермонтова «Мцыри»: «Вкушая, вкусих мало меда и се аз умираю». Но немногие знают, о ком было сказано это впервые. Эти слова 1-я Книга Царств вложила в уста Ионафана – не менее трагического персонажа, чем лермонтовский Мцыри.

Он был сыном царя Саула и настоящим героем – однажды именно его смелая вылазка, в ходе которой он вместе со своим оруженосцем перебил около двадцати врагов, принесла израильтянам победу над филистимлянами. Он, наверное, был бы более достойным царем, чем его отец Саул. И, конечно, Саул вполне был готов передать ему свой трон. Но вышло иначе…

Бог отверг царя Саула, избрав другого, более достойного царя – никому тогда еще не известного молоденького пастушка по имени Давид. Вышло так, что он попал во дворец Саула, стал его любимым слугой. Впрочем, Саул постепенно начал догадываться, что в этом парнишке было что-то такое, чего не было в нем самом, а значит, он был соперником и угрозой. Подозрительный царь даже пытался убить своего верного слугу, метнув в него копье, а в другой раз подослал к нему ночью убийц. Вполне можно было ожидать, что Ионафан если не поможет отцу в устранении конкурента, то по крайней мере, не станет препятствовать. Ведь это он взошел бы на престол после Саула!

Но вышло совсем иначе. «Ионафан же заключил с Давидом союз, ибо полюбил его, как свою душу» – Библия скупо описывает человеческие чувства, она предпочитает говорить о словах и поступках. Так что эти слова – одно из очень немногих упоминаний дружбы в библейском тексте. Зато поступки Ионафана описаны вполне подробно.

Он спас Давида от мести отца. Давиду грозила смертельная опасность, но он пока что не мог понять, то ли царь действительно решился его уничтожить, то ли все его поступки были продиктованы минутными вспышками гнева. Давид бежал из царского лагеря, но пока не уходил далеко, а оставался рядом, чтобы дождаться новостей и действовать наверняка.

В этом ему помог именно Ионафан, затеявший со своим отцом особый разговор о Давиде. К сожалению, примирение было уже невозможно, и оставалось только подать Давиду заранее условленный знак. Ионафан вышел в поле, чтобы потренироваться в стрельбе из лука. Только он знал, что Давид из укрытия внимательно следит за этими упражнениями. Выпущенные стрелы подбирал мальчик-слуга, и царский сын, подавая ему команды, тем самым предупреждал Давида: «Беги, беги быстрее»!

Ему наверняка так хотелось, чтобы отец и лучший друг примирились, но этого не случилось. Перед ним был выбор: пойти со своим отцом против конкурента и обеспечить себе престол – или открыто выступить против отца, как не раз делали царевичи на Востоке. Тогда, передав трон Давиду, он мог рассчитывать на второе место после него… Ведь он сам так и говорил ему при расставании: «Не бойся, ибо не найдет тебя рука отца моего Саула, и ты будешь царствовать над Израилем, а я буду вторым по тебе; и Саул, отец мой, знает это».

Он любил Давида, но любил и отца, и не оставил его даже в годы смуты и поражений. В результате Саул и Ионафан вместе погибли в бою с филистимлянами. И Давид, которому донесли о гибели Саула и всех его сыновей, вовсе не обрадовался тому, что теперь он сможет, наконец, занять израильский престол. Нет, прежде всего он сложил погребальный плач о погибшем царе Сауле и о своем верном друге Ионафане:

От крови раненых, от тел богатырей

лук Ионафана не отступал,

меч Саула впустую не отходил.

В любви и согласии жили Саул и Ионафан,

не разлучились и в смерти своей они;

быстрее орлов, сильнее львов они были…

Скорблю о тебе, мой брат Ионафан,

как ты был дорог для меня!

Превыше женской любви была твоя любовь.

Как пали могучие, оружие погибло!

Андрей Десницкий

Даже беглого взгляда на святцы достаточно, чтобы убедиться в том, что среди прославленных святых мужчин значительно больше, чем женщин. Однако считается, что женщине проще прийти в храм и начать жить по вере, чем мужчине: во многих семьях воцерковление начинается именно с женщины. Некоторые священники сегодня говорят о том, что главный показатель успешного миссионерства на приходе – количество воцерковленных мужчин. Почему же женщине проще прийти в храм? На этот вопрос отвечает священник Максим Первозванский, главный редактор журнала «Наледник».

Женщина в большей степени живет сердцем, мужчина больше живет умом, так они устроены. Даже в семье у мужчины больше ума и меньше сердца, а у женщины гораздо больше сердца, и оно превалирует над умом. Поэтому женщина не занимает в семье положение главы: голова – это муж. Сердце без ума слепо, а ум без сердца холоден. То есть женщина воспринимает сердцем, а мужчина умом, а ведь сердце воспринимает гораздо быстрей: увидел, почувствовал и все. А вот пока ты до чего-либо умом дойдешь, пока ты все свое мировоззрение пересмотришь, пройдет значительно больше времени. Мужчине сложней прийти к вере, если он с детства не воспитан в духе церкви. Именно для мужчин гораздо более ценна настоящая христианская история воспитания.

Почему в храмах больше пожилых женщин? Во-первых, их просто больше, чем пожилых мужчин, а во-вторых, у них досуга больше. Если в воскресенье вы зайдете в храм, то вы, скорее всего, не заметите, что женщин больше, а в будний день, когда все работают, бабушек много – куда им идти, не на лавочке же сидеть.

В Церкви многие ищут утешения, женщины его быстрее находят. Мужчине, чтобы утешиться, мало бывает какой-то формулы богослужения, если он ее еще не может осмысленно понять. Мужчине легче прийти в храм, увидеть смысл в церковной жизни, если он встречает умного священника, если читает правильные книги.

Обычно воцерковленная женщина начинает давать мужчине книги, которые понравились ей самой. А ему они не годятся, ему совсем другие книги нужны. Большая проблема, если мужчина не читает книжки вообще, если его не воспитали так, если он не готов воспринимать умом. Он должен работать умом, но у него ум не работает, он у него где-нибудь на дне бутылки, в лучшем случае занят какими-нибудь компьютерами, решением бытовых проблем, а на интеллектуальную работу нет времени и сил. Чтобы выделить время, надо, чтобы «по башке стукнуло», чтобы гром грянул, тогда уже вольно или невольно начинаешь о чем-то задумываться.

Начинаешь задумываться, - вот что важно понять. Если мужчина начинает задумываться, то он приходит в церковь. Но часто нет повода, чтобы задуматься, поэтому еще раз повторю, что для женщины, острее и быстрее переживающей душой, проще поверить в Бога. Она может ничего не понимать, но чувствовать Истину сердцем.

Приведу замечательный пример из митрополита Вениамина Федченкова. Была у него сестра младшая и как-то она ему жалуется и говорит: «Приходят ко мне комсомольцы и говорят, что человек произошел от обезьяны. Дай мне какую-нибудь книжку, что бы я могла им возразить». Он ей дал какую-то книжку. А через пару месяцев у них опять разговор заходит об этом, и он спрашивает: «Ну что, прочитала?». – «Нет» – «А почему»? «Да они когда приходят, я говорю - читайте». То есть ей не нужно было читать книгу со множеством аргументов, достаточно было знать, что есть такая книжка, которую неглупые люди написали, в которой написано, что человек не от обезьяны произошел. А вот комсомольцу мужского пола нужно было эту книжку прочитать, ему недостаточно просто знать, что она есть.