Архив номеров: 2008 год, выпуск № 11 (59)

Вера – это совершенно другое измерение всей жизни, а не какой-то её части. Это внутренняя сила и свобода от того, что происходит вокруг тебя. И первооснова гражданской и политической свободы. Ведь прежде чем реализовать свободы внешние, нужно обладать свободой внутренней. И верующий человек, конечно, не разделяет себя в Церкви и в жизни. Это атеисты хотели бы нас загнать в некий клуб по интересам, подобно клубу филателистов или автомобилистов. Таково отношение и к Церкви. Её постоянно ограничивают. И мы же слышим при этом злобные окрики, что Церковь у нас отделена от государства. Да, отделена. Но что это означает? Лишь то, что Церковь напрямую не вмешивается, например, в финансирование отраслей или в назначение министров. Но не может же Церковь перестать быть Церковью и отделиться от общества! Она тогда просто не будет выполнять свою непосредственную задачу связи человека с Богом и миссию по утверждению истины. Поэтому глас религиозной совести, конечно, должен звучать во всех областях жизни. И это совершенно не противоречит конституционному отделению Церкви от государства. Так же, как преподавание основ православной культуры совершенно не противоречит законодательству. Наоборот, преступно отрывать своих граждан от той религиозно-философской картины мира, которая двигала всеми предыдущими поколениями русских людей. Ведь без этого нет будущего у России.

Что сделало вообще русский народ нацией, способной на создание государства? Именно религиозно-философское осмысление жизни – личной, материальной, государственной – как дара Божьего. Дара различать добро и зло, грех и добродетель, красоту и уродство. Смешно думать, что бывает вообще такая культура, которая не возникла изначально на религиозной и философской основе. И великая европейская культура обязана своим взлётом отнюдь не прометеевскому духу Просвещения, как некоторые думают, а, наоборот, пламенному утверждению Христовой истины. Первое тысячелетие христианства выковало тот дух, те великие табу, которые рождают великую культуру. Потому что свобода не может быть абсолютной. Всё, что не имеет границ, не имеет философского определения. А смешение добра и зла, греха и добродетели приводит к энтропии. Христианский треугольник – добро, соблазны зла, свобода воли (при умении распознавать грань между добром и злом) – вот откуда возникла вся христианская культура. И русская культура, безусловно, часть этой великой культуры с чёткими представлениями о добре и зле, нравственном долге человека, его поиске.

В русской сказке Иван – крестьянский сын, когда делал нравственный выбор, говорил: «Двум смертям не бывать, а одной не миновать». А, скажем, герой Шиллера, вынимая шпагу, восклицал: «Честь дороже жизни». Выбор-то абсолютно одинаковый. Конечно, есть народная культура, есть культура интеллигенции, но нравственное, философское содержание абсолютно едино. Потому что это всё равно была одна культура.

Сейчас же нет единства именно потому, что исчезает тот нравственный императив. Нынешняя деградация культуры, особенно в западном мире, наступает как раз из-за отсутствия нравственного целеполагания в жизни. А оно рождается изначально только из веры. Из представлений о мироздании. О том, что есть человек, в чём его смысл жизни, что есть тварный мир, что есть Творец. По-разному отвечая на эти вопросы, разные цивилизации создали разные культуры.

Вера, в первую очередь, а вовсе не наличие, например, демократии, как это иногда утверждают, определяет основу цивилизации. Ведь демократические постулаты, которые тоже не надо недооценивать, внесены во все конституции мира, но это же не делает нас одной цивилизацией с Индией, скажем, или с Японией, с какой-нибудь страной пантеистической или исламской религии. Даже философия права зиждется изначально на интуитивном отождествлении греха и преступления. Прежде чем определять меру наказания, необходимо считать поступок плохим. А что есть грех? Откуда мы это знаем?

Как правило, верующие люди с философским терпением относятся к сиюминутным катаклизмам, потому что ими больше движет служение неким вечным идеалам. Человек ощущает свою жгучую сопричастность не только и не столько к сегодняшнему дню жизни своего государства – ему может не нравиться этот день, – сколько ко всей многовековой истории, к его будущему. И в этом ощущении, мне кажется, тоже есть одно из земных, зримых проявлений безсмертия души. Человеку мало просто так прожить свою жизнь. Ему надо оправдать её в своих глазах. Ведь даже те, кто не верит в Суд Божий, атеисты, очень небезразличны к оценке своих деяний. Смотрите, сколько диспутов и споров, в которых доказывают свою правоту, настаивают, что именно так хорошо и правильно. А почему вдруг человеку это надо? Какая разница, казалось бы, считают все это правильным, хорошим или неправильным?

Я совершенно не считаю Россию неуспешной страной. Дело в том, что мы – единственная нация, которая расширялась в глубь Евразии и построила большие города и промышленность в таких зонах, где никто не живёт и не работает. Это само по себе подвиг. Аналогичные районы Канады, например, практически безлюдны. И то, что после разрушительных катаклизмов минувшего века мы сумели всё-таки сохраниться, удержать потенциал, не может не впечатлять. Так что большой вопрос – кто кого успешнее!

Много, конечно, есть разных сил в мире, которые постарались, чтобы мы, зашатавшись, упали именно в ту сторону, в какую им нужно было. Но мир, конечно, всё равно ждал: что же такое скажет загадочная страна Достоевского, открывая «железный занавес»? И вот она пробормотала устами наших идеологов перестройки: «Рынок, джинсы, пепси-кола…» Боже мой! Страна Достоевского! И что удивляться, что у нас произошёл распад многонационального сообщества? А кому нужен этот вторичный продукт? Его тогда уж напрямую лучше брать в Америке.

Хватит нам запрещать называть себя русскими. Во-первых, потому, что мы живём в стране, названной нашим именем, на земле, которая полита нашей кровью. Поэтому мы имеем на это право. А во-вторых, это противопоставление россиян и русских не выдерживает никакой критики в философско-историческом смысле. Россиянин – это гражданское состояние, гражданская нация. И это тоже великое завоевание человечества. Россиянин – это и русский, и башкир, и этнический немец, и калмык… Как гражданская нация мы совершенствуем политические институты, достигаем каких-то оптимальных решений в обществе. Но россияне не рождают культуры. Великих гениев культуры и шедевры искусства рождает только нация. И гений вселенский – всегда гений национальный. Когда национальному напитку, как писал Константин Леонтьев, тесно в сосуде, он изливается, и все народы утоляют им жажду свою. Не бойтесь тех, кто любит и ценит собственное национальное наследие, потому что он способен с уважением относиться к таким же чувствам других. Не бойтесь, что мы – русские. И национализма не стоило бы бояться. Это минувший век отучил говорить на эту тему респектабельно. Ведь в XIX веке слово «национализм» не имело негативного смысла, это было продолжение национального и вовсе не означало ксенофобию. Национальное чувство неискоренимо.

Не власть навязала нам общественную дискуссию и о русском возрождении, и о вере, и об отечестве, и о социальной справедливости. Общество само вдруг поставило это на повестку дня после десятилетней вакханалии. И это вызывает оптимизм. А мои друзья – европейские консерваторы, – так те просто с надеждой смотрят на Россию. Вы, говорят, «приморожены» были коммунизмом и не прошли ту энтропию разложения, которую прошли мы. И вот сейчас, «оттаяв», имеете шанс побороться за те ценности, которые в большой степени в Европе утрачены. Я думаю, что главное – это не погубить нашего побуждения к исторической жизни. Тогда, кстати, и демографическая ситуация выправится, ведь только материальными вливаниями её не исправить. Народ должен хотеть иметь продолжение в истории.

Икона Божией Матери «Скоропослушница» Богородице притецем, сущии в бедах, и святей иконе Ея ныне припадем, с верою зовуще из глубины души: скоро наше услыши моление, Дево, яко Скоропослушница нарекшаяся. Тебе бо рабы Твои в нуждах готовую Помощницу имамы.

Как рассказать о сокровенном? О том, чего не потрогать руками? Как помочь читателю ощутить объемлющую со всех сторон благодать Святого Духа, которой дышат воздух и даже камни этого небольшого клочка суши, с трех сторон окруженного водой? Но – размышляю я – если души и даже тела наши предназначены Творцом для того, чтобы стать вместилищами Святого Духа, то люди не могут не ощущать Его присутствия. У них непременно должен существовать какой-то «орган», которым они способны чувствовать благодать Божию. О таких «органах» души, то есть ее свойствах (силах, способностях), писал в IV веке Макарий Великий, уподобляя их различным органам человеческого тела. Преподобный старец Серафим Саровский в беседе с Н.А. Мотовиловым также говорил о способности человека чувствовать присутствие благодати. Вспоминаю и свои наблюдения за реакцией иностранных туристов (католиков и протестантов), впервые входящих на территорию православного монастыря или оказавшихся в одном из его храмов. Их удивленные лица и взгляды, в которых застыл невысказанный вопрос, показывали: они почувствовали НЕЧТО. Ощутили то, чего прежде не ощущали ни в своих костелах, ни в протестантских кирхах, ни в молитвенных домах адвентистов. Безсмысленные улыбки сходили с лиц, прекращались громкие разговоры и смех, движения становились сдержанными и даже немного испуганными. Эти «люди без комплексов» вдруг начинали ощущать присутствие чего-то величественного, внушающего невольное благоговение. А удивление, отразившееся на их лицах, показывало, что это новое для них чувство – благоговение – было им совершенно неизвестно прежде. Да, они явственно «осязали» тонкое, невещественное дуновение иного мира. Они ощущали присутствие Божией благодати, которая щедро дарит тем, кто открыт для нее, полноту жизни, любовь, радость, безстрашие и мир во Святом Духе. И лишь тот, кто сознательно отвернулся от Бога и окончательно умертвил свою душу грехами, сделав ее безчувственной, не сможет ощутить веяния Святого Духа.

Возможно, я покажусь кому-то пристрастным (особенно грекам), но с этим малым «виноградником Божией Матери» (Афон – это всего лишь 360 кв. километров суши) я могу сравнить только Русскую землю. Особая духовная атмосфера России, которую и чувствуют-то, может быть, даже не все, кто родился на этой земле, с необычайной силой дает знать о себе, когда покидаешь ее пределы. Это становится понятным всякому, кто оказывается в Западной Европе. Разница между духовной атмосферой России и Европы проявляется в необъяснимом для большинства иностранцев явлении – в тоске по Родине, именуемой обычно ностальгией. Итальянцы и ливийцы, поляки или турки, проживающие ныне в Германии, Англии, Франции или в Соединенных Штатах, говорили мне, что, сталкиваясь с русскими эмигрантами или читая русских классиков, они никак не могли понять: от чего русские страдают, мучаются и не находят себе места на чистом и сытом Западе? Почему они тоскуют по своей Родине, даже в том случае, если имеют в Европе или Америке хорошую работу и приличный заработок? Что это за глупая русская ностальгия? Один итальянец, переселившийся в США, говорил мне: «Ну что вы за странные люди – русские?! Ваши соотечественники, не первый год живущие в Штатах, читают только русские газеты, смотрят только русские фильмы, говорят только о России и страдают, в основном, только оттого, что уехали из России. Не понимаю!! Вот я, например, нашел здесь хорошую работу, обзавелся семьей, купил дом и считаю, что теперь моя родина здесь». Все остальные иностранцы говорили примерно то же самое: где сытно и комфортно – там и родина.

Почему они не страдают вне родины, почему почти никто из них не мучается ностальгией? В чем же дело? Думаю, что в отсутствии благодати Святого Духа в Западной Европе, которая тысячу лет тому назад порвала живительную связь с единственной и Единой Святой Соборной и Апостольской Церковью. Тем более – в Америке, где христианство появилось только в XVI веке и притом в искаженном (католическом и протестантском) варианте. Благодать Святого Духа в достаточной мере не изливается там, где уже тысячу лет не совершаются Таинства истинной Христовой Церкви, не происходит там и духовного перерождения людей. Там не рождаются Духом Божиим святые, а значит, – не выполняется замысел Божий о человеке. Люди, появившиеся на свет в безблагодатной среде и никогда не ощущавшие прикосновений Божественной благодати, естественно, не могут страдать от отсутствия того, чего никогда не имели прежде. Другое дело – Россия, где за последнюю тысячу лет были явлены Богом сонмы прославленных и не прославленных святых, а также множество чудотворных икон и мощей угодников Божиих! Более того, ХХ век явил миру миллионы новых русских мучеников и священномучеников, слезами и кровью которых полита каждая пядь необъятной нашей земли.

И если бы мы вслед за Серафимом Саровским духовным взором окинули с высоты русскую землю, то увидели бы, что вся она покрыта огненными столпами Божией благодати. Одни – широкие, другие – тоньше, а третьи – словно огненные паутинки, связывают с Небом те участки русской земли, где жили, молились и проливали за Христа свою кровь безсчисленные сонмы неизвестных русских праведников. Увидели бы мы столпы благодати и над теми местами, где покоятся мощи святых или захоронены останки мучеников, где когда-то стояли разрушенные десятки лет тому назад храмы Божии или лесные кельи подвижников. К сожалению, после семи безбожных десятилетий мало кто из родившихся на этой земле в состоянии увидеть, ощутить и осознать – где благословил ему родиться Бог. Благодать Божия, незримо изливающаяся на русскую землю, создает ее особую духовную атмосферу, совершенно не зависящую от политического или экономического положения в стране. Это совершенно иной план бытия мира. Его отчетливо могут чувствовать лишь те, кто осознанно борется со злом в себе, кто ищет спасения от греха, ищет будущей вечной жизни во Христе. Здесь, в России, присутствует – если хотите – особая благодать, и даже те, кто не может ею воспользоваться (по неверию), тем не менее неосознанно привыкают к ней с младенчества и даже еще раньше – от утробы матери. Когда же они покидают Россию для сытой и, как им кажется, безопасной жизни на безблагодатном Западе, с ними происходит непредвиденное. Их души, и, в первую очередь, души тех, в ком еще сохранились какие-то нравственные принципы, кто еще не погряз окончательно в блуде и корысти, в подлости и предательстве, начинают страдать, терзаться и мучиться от тоски по Родине. «Мертвые души», конечно, этого не чувствуют. Но живым не хватает чего-то. Они и сами не знают – чего? А не хватает им благодати Божией. Здесь, на Западе, они попадают в безблагодатную атмосферу, и тот «орган», которым душа ощущает присутствие благодати, начинает подавать ей сигналы: «атмосфера опасно разряжена»! Они не понимают этого предупеждения, но души их без благодати Божьей тоскуют, скучают и впадают в депрессию.

Только на Афоне успокаивается душа православного человека, попавшего из России на Запад. Только здесь она может «отойти» от удушающей атмосферы европейской цивилизации и снова вдохнуть благодатный воздух, напоминающий воздух Родины.

Действительно, где же еще, как не на Афоне, почувствовать благодатное прикосновение Духа Божьего? По этой узкой полоске земли ступали когда-то ноги Матери воплотившегося Бога, и Ее благословение до сих пор неотступно пребывает на Святой Горе. Здесь, начиная с IV века, не прекращаются монашеская жизнь и молитва. Всего лишь 60 километров в длину, – а сколько святынь сосредоточено на этом дивном полуострове! Сколько в каждом монастыре, в каждом скиту чудотворных икон и мощей величайших православных святых! Но еще больше здесь мощей безвестных афонских монахов, посвятивших Богу всю свою жизнь без остатка. Их тысячи, нет – их десятки, их сотни тысяч! Только в XI веке, например, в 180 афонских монастырях подвизалось более 50 тысяч монахов. Шестнадцать веков рождала эта земля совершенно особых людей. Через послушание, смирение и молитву происходило перерождение человека, его переход в новое качество, в «новую тварь» (2 Кор. 5, 17). Это было истинное духовное рождение свыше Духом Святым. Перерождалась душа. А что же происходило с плотью тех, кто всю свою жизнь посвятил стяжанию Духа Святого? Их тела и при жизни, и после смерти были и оставались источниками «воды живой» (Ин. 7, 38), источающими благодатные энергии Святого Духа. Вот почему даже сухие кости умерших праведников способны исцелять и передавать освящающую благодать Божию не только людям, но и всему окружающему пространству. Да разве только мощи?! Даже вещи, принадлежавшие святым, как и вещи апостола Петра, исцеляли болезни и воскрешали души. И не только вещи, но и самая та земля, по которой эти люди ходили с молитвой, – тоже освящалась. Постоянным призыванием имени Бога нашего, Иисуса Христа, эти праведники, призывали благодать Святого Духа и тем самым как бы связывали Небо и землю. Образно об этом говорил еще в XIX веке святитель Филарет (Дроздов): «Молитва веры есть духовный магнит, привлекающий благодатную и чудотворную силу». Сами праведники, умирая, отходили в горний мир, но благодатная связь между Небом и тем местом, на котором они cовершали свой подвиг, местом их молитвенных трудов, – оставалась. И если применить такое понятие, как «намоленность», то, пожалуй, более намоленного места, чем Афонский полуостров, уже не сыщешь на Земле. Этого не может не ощутить любой человек, в ком еще осталась хотя бы толика Божией благодати.

Хотелось бы, чтобы ничто не нарушало гармонию этого удивительного «острова» молитвы, чудом Божиим сохранившегося от «ушедшей на дно» западной части Европейского континента. Ничем иным, кроме как молитвами здешних аскетов, нельзя объяснить возникающее здесь удивительное ощущение живой и неразрывной связи времен, позволяющей, словно в замочную скважину, взглянуть из нашего обезумевшего века на божественный покой души христианских подвижников прежних веков. Благодатный покой и мир Христов охватывают здесь не только человека, но и всю природу: воздух, лес, горы и древние монастырские стены, возведенные, кажется, не руками, а лишь молитвенными воздыханиями людей, посвятивших свою жизнь Богу.

Игумен N

Любой крупный учёный – вот именно крупный, обладающий особой широтой взгляда, – в один прекрасный момент приходил к выводу, что мир, который он изучает, слишком гармоничен, слишком красив, чтобы быть «случайным сочетанием атомов». Помните, Ломоносов писал: «Я долго размышлял и долго был в сомненье, / Что есть ли на землю от высоты смотренье; / Или по слепоте без ряду всё течет, / И промыслу с небес во всей вселенной нет. Однако, посмотрев светил небесных стройность, / Земли, морей и рек доброту и пристойность, / Премену дней, ночей, явления луны, / Признал, что Божеской мы силой созданы». Этим всё сказано. А увидев мысленными очами бытие Божие, учёный всё-таки остаётся учёным: он хочет изучать, исследовать. И не всегда это исследование бывает безплодным. Сотрудничество науки и веры может давать интересные результаты. Как бы нам, например, объединить географию (науку о земле) с агиографией (наукой, изучающей жития святых)? Я только ставлю проблему, я не хочу ничего предвосхищать, – но мне почему-то кажется, что такое соединение двух наук, естественной и богословской, могло бы дать любопытнейшие результаты. Земля – это не только физическое явление, не только почва, пейзаж, природа… Это и культурная атмосфера.

Законы физики повсюду одинаковы – как в России, так и везде. Таблица умножения остаётся повсюду неизменной… Дело не в результатах научных исследований, дело в том месте, которое наука занимает в народной душе. На Западе поиски научной истины – это самоцель. Фауст и душу был готов продать нечистой силе за научное познание. В России – не так… В России говорили: «Наука только умного учит», «Дураку наука – что ребёнку огонь», – то есть выше научного познания ставилась некая мудрость души. Или вот ещё: «Не собрать корабля без гвоздей – не будет праведника без книжной науки». Наука, научное познание – это помощь праведнику в становлении души. Вот что такое «русская наука»: не изобретение собственных законов природы, а приспособление этих законов под общий строй народной, праведной жизни. Вот она – православная этика, вот то, что нас делает русскими людьми. Её можно забыть, её можно подменить «общечеловеческими» ценностями. Но почему-то из всех этих ценностей нам прививают только любовь к деньгам… Ну, деньги что ж?.. Без них – как? Но вот отец мой, простой слесарь, трудяга, говорил: «Деньги – это ржа железа!» – а он в железе толк понимал. Мама моя говорила: «Деньги – вода текучая»… Это те слова, что мне с детства запали в душу, и они для меня – истина. Я вырос на этом культурном слое, я колос с этого поля, мне другой почвы не надо, всё полезное для моей души я могу найти только здесь. Наше поле согрето солнцем Божией правды, оно полито живой водой Евангельского слова, оно ещё не раз даст богатый урожай.

Юрий Александрович Помпеев, профессор, доктор культурологии

Мы не всегда понимаем, что такое брак, когда думаем о том, как лучше устроить судьбу сына или дочери. Мы чаще думаем о плоти. В книге Бытие говорится о том, как Бог гневается, когда мы нарушаем установленные Им границы, когда строим семейную жизнь не на духовном, а на плотском единстве. Святитель Игнатий Богоносец говорил: Подобает женящимся и выходящим замуж, чтобы союз их совершался по благословению епископа – да будет брак о Господе, а не по вожделению. В древние времена любое бракосочетание воспринималось не просто как приходское событие, а как общецерковное.

Под венчанием в древней церкви понималось совместное причастие. Первое совместное причастие – это кульминация единства в вере. Святитель Василий Великий говорил так: Хотя вы чужды были друг другу, когда вступали в брачное общение, сей узел естества, сие иго, возложенное с благословением, да будут благословением для вас, бывших далекими. Действительно, зачастую люди, вступающие в брак, имеют очень малое представление друг о друге. Здесь важно довериться Богу, Божиему благословению. Важно выстроить такие отношения с Господом, чтобы Он руководил вашей семейной жизнью. Разводы – это как раз следствие отсутствия Божия благословения и руководства. «Без Бога не до порога», – говорили наши предки. Святитель Амвросий Оптинский говорил о браке следующее: Если самый брак должен быть освящаем покровом и благословением священническим, то как может быть брак там, где нет согласия веры. И когда к вам приходят и начинают сватать ваших дочерей за хананеев или сыновей за хананеянок, закрывайте двери ваших домов перед ними, иначе вы не только души своих детей погубите, но и плоть их, потому что семейная жизнь, строящаяся не на духовном основании, есть блуд. А о блудниках сказано, что блудник грешит против собственного тела (1 Кор. 6, 18). В блуде наступает гибель души и гибель тела, человек заболевает духовно и физически. Карфагенским Собором было принято малоизвестное ныне правило: Жених и невеста, когда имеют быть благословляемыми от священника... да пребывают в ту ночь из уважения к этому благословению в девстве.

Дева, которой не познал муж, – это очень важное условие для невесты в христианском браке. И если православный юноша по-настоящему любит свою девушку, он должен заботиться о ее девстве, потому что любовь – это не потребительское отношение. Когда выбирали на Руси царских невест, то обращались к специальным людям, осматривавшим претенденток и устанавливавшим, дева она или нет. В то время понимали, что, если грех блуда войдет в жизнь государства на таком уровне, это может сказаться на всем и на всех.

Сейчас, к сожалению, разводы имеют место не только в мирских, но и в религиозных семьях. Недавно ко мне пришла женщина и сказала, что хочет разводиться, потому что муж ее – деспот. Стали выяснять, какие же у нее основания для такого заключения. Я ей напомнил, что по церковным законам развестись можно только в трех случаях: во-первых, если супруг умер; во-вторых, если муж не верен жене; в-третьих, если супруг является ярко выраженным бесноватым. Когда я сказал об этом женщине, она заявила, что муж ее жив, а остальные признаки подходят. Спрашиваю, как она определяет его бесноватость. «А он кричит». – «А вы на него кричите?» – «Ну, я тоже не железная». По этому поводу есть одна известная русская пословица о муже и жене, но я не хочу ее здесь приводить. Продолжаю беседовать с этой женщиной, спрашиваю ее: «Вы говорите, что он не верен вам. На каком основании? Вы видели это своими глазами или есть два-три свидетеля его неверности?» – «А что тут видеть? Он приходит, а от него духами пахнет». По церковным законам основанием для развода может являться неверность супруга только в том случае, когда, что называется, «застали» или когда есть два-три свидетеля.

Что же касается бесноватости, то это подтверждается только тем, что бесноватый не может причащаться, не может целовать крест, не терпит никакой святыни – кричит, изворачивается, трясется. К кресту его надо буквально подтаскивать. Сейчас многие стали злоупотреблять отчитками – чином изгнания бесов. Чуть где заболело – бегут на отчитку. Дети плохо учатся или ведут себя – ведут на отчитку. Отчитка – это очень серьезное дело, которое понапрасну совершать нельзя. Недавно было епархиальное собрание, на котором святейший патриарх особо говорил об этом. Человек может быть признан бесноватым только в том случае, если он сам не может идти на отчитку, а только другие могут его вести туда. Нельзя так легкомысленно относиться к душе и объявлять бесноватыми себя, своих детей, супругов. Это – преступление против благодати. Человек может вольно или невольно оскорбить этим Духа Святого. А чтобы подобные ситуации не возникали, надо непременно поставить условия на этапе создания семьи: никаких хананеев, юноши и девицы должны быть из православных семей, чтоб все совершалось как положено.

А как хитро действует диавол, давая людям сознание того, что на земле перенаселение, и ограничивая тем самым рождаемость вопреки заповеди Божией: Плодитесь и размножайтесь! Приведу некоторые цифры: сейчас на Земле живет около пяти миллиардов человек. От времен Адама до настоящих дней, по мнению ученых, жило около двадцати миллиардов человек. И ученые-христиане, противники абортов, считают, что на земле может жить двести миллиардов человек. У нас же в России смертность превышает рождаемость.

Священник Олег Стеняев

У меня погиб старший сын, девятнадцатилетний Петя, студент Московского авиационного института, удивительно похожий на своего погибшего семью годами раньше отца. Из всех потерь, которые уже были: муж, мама, любимая тетя – это самая тяжелая. Петя поехал с ребятами после сданного экзамена позагорать в Серебряный Бор, отошел от своих и пропал. Петю искали четыре дня, обзванивая больницы, морги, милицию. На пятый день нашли – избитого, в речке. За что, кто? Так и неясно: с моего чистого, по-детски открытого Пети, который кроме своей физики-математики, наивных юношеских стихов да гитары, ничего и не знал еще, и взять-то было нечего. Когда его нашли, избитого, на нем были только трусики и крестик…

Помню, вот я стою около морга, где лежит мой ребенок, надо идти, что-то делать, подписывать какие-то бумаги, а я не могу сдвинуться с места, и сама жизнь истекает из меня, а ты этому уже даже и не сопротивляешься, потому что сама эта жизнь обезценена произошедшим.

И еще помню – отпевание. Петя был верующим мальчиком, уже давно ходил в храм сам, без меня, подчиняясь своим внутренним побуждениям, вот и за неделю до того злополучного дня поисповедовался и причастился. Потом ребята мне рассказывали, что единственная Петина драка произошла, когда он полез с кулаками на компанию каких-то молодых идиотов, которые стали говорить что-то дерзкое и глупое против Бога. Кто-то смолчал, кто-то стал спорить, а Петя полез драться. Синяк тот я помнила, о причине его он мне так и не рассказал, и я, упершись в его твердое «нет», решила, что, наверное, начались какие-нибудь тайны, связанные с девочками… То ли потому, что Петю любили, то ли потому, что знали, что он мальчик верующий, на отпевание пришло очень много его друзей, я даже не подозревала, что у него их так много. Конечно, оттого, что столько людей пришло разделить с тобой твою боль, становится легче. Но все равно – это очень тяжело, даже просто физически, стоять у гроба своего ребенка, и только то, что в твоей руке – рука младшего сына, а за спиной родители, заставляет тебя держаться. И вот тут, в храме, в какой-то момент, когда я даже не столько молилась, сколько пыталась молиться, я вдруг с отчетливой ясностью поняла, что моя любовь к Пете, так же как и его ко мне, никуда не делась. Что я ее чувствую, причем с той первозданной силой, какую нам редко дано испытать в обычной жизни. И стало вдруг очевидно, что для этой любви нет границ, существующих между нашим и тем миром. Мне кажется, что именно с этого момента, в храме, ко мне и начала возвращаться жизнь.

Многие, кто прошел через подобные потери, успокаиваются, когда видят во сне близких, верующие знают историю про вдову Клеопатру, обращавшуюся к мученику Уару, когда у нее умер единственный сын. Я никаких снов не видела и не ждала. Я не дерзаю задавать вопросы: «Почему и зачем уходят лучшие, дети?» Я вообще думаю, что неправильно пытаться заглядывать за эту черту – есть удивительная глубина в жестокой правде емкой русской поговорки: «Бог дал – Бог взял». Честно говоря, смущаюсь, когда слышу рассуждения о том, кому уготовано Царствие Небесное, а кому – нет: если речь не идет о святых, то не дано нам этого знать.

Но что я знаю точно, так это то, что когда я молюсь за своего Петю, я могу прикоснуться к той огромной Любви, которая не имеет границ, я чувствую Ее. И вот эта очевидность происходящего для меня легко перечеркивает и свидетельства о смерти, и монументальность кладбищенских оград.

Мария Городова

Один молодой человек желал поступить в монастырь Эннатон. Старец стал его расспрашивать, желая испытать, насколько серьёзно тот решился оставить мир.

– Если бы у тебя было три золотых монеты, отдал бы ты их?

– От всего сердца, отче!

– А три серебряные монеты?

– Охотно!

– А если бы у тебя было три медные монетки?

– Нет, отче.

– Почему же? – воскликнул старец в изумлении.

– Потому что у меня действительно есть три медные монетки.

Авва Евлогий был однажды так грустен, что не мог этого скрыть.

– Почему ты грустишь, отче? – спросил его один старец.

– Потому что я усомнился в способности братьев познавать великие истины Божии. Трижды я показывал им льняной лоскуток с нарисованной на нём красной точкой и спрашивал, что они видят, и трижды они отвечали: «Маленькую красную точку». И никто не сказал: «Лоскуток льна».

Когда авва Виссарион решил отправиться в пустыню, группа молодых бездельников окружила его, насмехаясь:

– Куда бежишь, Виссарион? Разве ты не знаешь, что диавол умер?

– Примите мои соболезнования, бедные сиротки, – отвечал им святой старец.

Молодой монах пришёл за советом к авве Моисею.

– Отче, – сказал он, – я понимаю, как можно согрешить руками, глазами, устами или ушами. Но как можно согрешить носом?

– Если совать его в чужие дела, – отвечал старец.

– Отче, – спросил молодой монах Арсения Великого, – почему ты позволяешь всем мирским новостям проникать в монастырь?

– Это лучшее средство, чтобы у братьев не возникло желания вернуться в мир, – ответил старец.

«Добродетель находится точно посередине», – сказал диавол, усаживаясь между двух старцев, которые судили брата.

На Руси всегда именам придавали большое значение. Как-то я прочитал о том, что произошло в прошлом в одной из центральных российских губерний. Некий человек по имени Федор совершил страшное по тем временам преступление и над ним готовился судебный процесс. Перед домом губернатора собрались все Федоры этой губернии с требованием переименовать подсудимого на время процесса, дабы не оскорблять святого Феодора Стратилата. И совместным решением губернатора и правящего архиерея было принято не называть этого человека его именем во время суда. Когда же был вынесен приговор, священник вернул осужденному имя через наречение ему его же имени, потому что наступал путь покаяния и человеку нужен был в помощь его святой. Когда мы грешим и о нас говорят, что Николай или Петр поступают плохо, разве это не режет слух? Ведь произносятся имена наших святых! Надо сохранять честь своего имени. И не ради собственного достоинства, а ради святого, имя которого ты носишь.