Архив номеров: 2009 год, выпуск № 4 (64)

Название праздника – Благовещение – совпадает с названием новозаветных книг – Евангелие, что означает «благая весть». Случайно ли это совпадение? – Нет. Евангелие рассказывает нам о пришествии Спасителя – Сына Божия, Господа нашего Иисуса Христа. Но первой об этом было возвещено Пресвятой Деве. И то была истинно благая весть, ибо со времён грехопадения Адама прервалась связь человека со своим Отцом Небесным, и вся Священная история – это история обретения этой связи вновь. Но люди не знали, когда и как это произойдёт. Хотя ещё до изгнания Адама и Евы из рая Господь даёт обетование, что наступит время и Дева родит Сына, который поразит сатану в голову (Быт.3:15). Это обещание называют Протоевангелием. Это – первая мессианская весточка, определяющая дальнейшую историю мира. И очень символично, что эпоха христианская, начинающаяся с праздника Благовещения, совпадает с весной, когда всё оживает, пробуждается к новой жизни. И Христос появляется в закупоренном грехом мире, как зелёный молодой побег… Поэтому когда в этом коконе тления, в коем оказалось человечество, раздалось необычное «Радуйся…», стало ясно, что наступил день, ожидаемый родом человеческим в течение тысячелетий и время пришествия обетованного Мессии наступило.

Ведь все события Ветхого Завета выражают лишь ожидание, надежду, являются приуготовлением, прообразом главного события в истории человечества. А Благовещение – это открывание дверей в Царствие Небесное, восстановление утраченной связи с Богом. Теперь только от человека, от его свободного волеизъявления зависит, чем увенчается его земная жизнь.

Вот Моисей является прообразом Христа. Почему? Потому что он выводит евреев из Египта, освобождает от рабства. Но освобождает от рабства внешнего. А освобождение от рабства греху и сатане происходит только с приходом в мир Спасителя. К сожалению, в Израиле к тому времени преобладало искажённое представление о мессианстве Того, Кого они так ждали – это представление о Мессии как о политическом вожде и светском правителе, который освободит богоизбранный народ от римского ига. Сама идея мессианства была не такой, какой её понимаем мы и которая была изначально заложена в ветхозаветном Протоевангелии.

Благовещение – главизна нашего спасения, когда обожение человека становится не только чаемым, но и реальным. Как сказал свт.Василий Великий, Бог стал человеком для того, чтобы человек стал богом. А прп.Максим Исповедник, говоря о приходе Сына Божия в мир, употребляет греческое слово «красис», что означает «смешивание», т.е. Бог смешивается с миром. Свершилось: греховный мир разомкнул удушающие объятия и Сам Бог протянул человеку руку. Конечно, равного Благовещению события нет в Ветхом Завете, ибо более высокого идеала, более высокого смысла нашего спасения невозможно ни создать, ни измыслить.

Вся история мира является процессом спасения. Прп.Максим Исповедник говорил, что если бы даже не было грехопадения, – Боговоплощение всё равно осуществилось бы.

Потому что вся наша реальность, созданная Господом, существует для того, чтобы произошло Боговоплощение и появилась возможность реализовать Божий замысел обожения человеков.

Когда мы говорим о Пресвятой Богородице, то, как сказано в молитве, «да молчит всякая плоть человеческая». Ибо Пречистая, по словам Св.Отцов, — лучший плод, взращённый человечеством, и в нашем мире тления и смерти — место совершенной чистоты, совершенного благоухания, чистейший сосуд для принятия Бога. И слова ап.Павла: «...пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего (Единородного), Который родился от жены…» (Гал. 4:4.) — связаны с Пречистой. Вот почему мы в молитвах ставим Богородицу превыше и ангелов, и херувимов, и серафимов…

Пост без покаяния немыслим. А что такое покаяние в библейском смысле? По-древнееврейски это звучит «тшува» — возвращение. То есть, погрязнув в грехах, человек потерял Бога, вышел из Него, и теперь должен вернуться к своему Небесному Отцу. Покаяние — это возвращение ума к Богу, восстановление связи с Господом. Таким образом, и пост, и покаяние сопряжены с радостью. Поэтому и Благовещение, выпадая на время Великого поста, не нарушает его течение, но дарует нам надежду на скорую радость Светлого Воскресения Христова.

Разве не довольно просто знать, что Он воскрес? Зачем мучить себя вопросом: как Он воскрес? Но поскольку, дорогие мои, об этом спрашивают ваши любовь и восхищение, а не сомнение, мне дорог ваш вопрос.

Подобно тому, как в Азии солнце восходит вдруг и день сразу сменяет ночь; подобно тому, как от прикосновения к выключателю в темной комнате мгновенно вспыхивает свет, – подобно этому было и воскресение Господа. Неслышно и мгновенно.

Спрашиваете ли и теперь с любопытством: как? Думаю, так, как в начале сотворения мира явился свет во тьме. Непросвещенные люди думают: что за огромная фабрика должна обезпечивать мир светом? Что за огромные машины должны быть на этой фабрике? Сколько миллионов лошадиных и слоновьих сил требуется, чтобы приводить в действие эти машины? И сколько миллионов лет должны были они работать, чтобы наконец вспыхнул свет? Никакой фабрики, никаких машин, никаких миллионов и миллионов лет. Никакого усилия вообще. Одно только всесильное слово – явился свет и наполнил собой весь мир: «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет». И не сказал слово, чтобы слышали его, но только помыслил. Ибо помысл Божий есть то же, что слово. И помыслил Бог: «... да будет свет; и стал свет». Неслышно и мгновенно.

Таким было и воскресение Христово. Так явился и новозаветный свет, осветивший разумным людям духовный мир. И подобно тому, как физический вселенский свет открыл зрению физический мир, так свет воскресения Христова открыл всем разумным людям духовный мир, отечество безсмертных ангелов. Потому физический свет не ярче духовного; и тот, и другой явились неслышно и мгновенно по всемогущей воле Творца, по неизреченной милости и любви Его.

Вы слышали о том, с какой удивительной легкостью и быстротой талантливые люди создают свои гениальные произведения. Как же тогда Податель всех даров, Творец всех гениев! Разве вы не читали, с какой быстротой и легкостью Господь воскресил дочь Иаира и сына наинской вдовы? А Лазаря в Вифании? Сказал слово и – свершилось! Ибо у Бога все возможно: и что скажет, и что помыслит. Так же Христос и Себя воскресил. Даже легче и скорее. И без слова.

А теперь я вас прошу, дорогие мои, если знаете, что Господь воскрес, больше безпокойтесь о том, как вам удостоиться воскресения. Того, чтобы Он воскресил вас.

Ибо Он воскрес ради вас, чтобы свидетельствовать Собой ваше воскресение, ваше подобие Ему в славе и красоте вечной.

Итак, поклонитесь воскресшему Господу и воспойте Ему песнь утреннюю:

Воскресение Твое,

Христе Спасе,

Ангели поют на небесех,

И нас на земли сподоби

Чистым сердцем Тебе славити!

Святитель Николай Сербский

В 2007 году вышла из печати и получила широкий читательский отклик книга руководителя Православного Центра во имя Cвятителя Луки (Войно-Ясенецкого) – Василия (Фазиля) Давудовича Ирзабекова «Тайна русского слова. Заметки нерусского человека». Около года назад В.Д. Ирзабекова пригласили работать литературным редактором журнала «Шестое чувство», на страницах которого появляются его эссе и очерки, рассказы. Предлагаем отрывки из будущей книги Василия Ирзабекова «Русское Солнце, или Новые тайны Русского Слова», которая готовится к изданию в 2009 году.

«Человек – это звучит…»

Не перестаешь удивляться тому, как в самых разных аудиториях, обращаясь с вопросом: а не приходилось ли вам задумываться над тем, что значит в русском языке слово «человек», – слышишь, как правило, в ответ, что нет, дескать, не интересовались. А еще нередко тебе же могут и слегка возразить, мол, тут и думать-то нечего, потому как человек – это «чело» и «век», неужели не слышно?! Но ведь таковое разъяснение не несет в себе никакой смысловой нагрузки, чего попросту не может быть. И порукой тому сам язык наш. Да-да, именно русский язык убедительно свидетельствует о несостоятельности этого, увы, весьма популярного в народной среде толкования. Но, милостью Божией, многое в жизни нашей и языке можно и нужно проверять самим русским языком. Посудите сами, пресловутое чело (лоб) в языке народном вовсе не овеяно таинственным ореолом. Заставь, говорят, дурака Богу молиться, он и лоб расшибет. Или, потеряв всякую надежду втолковать кому-то некие истины, а порой быть попросту понятыми кем-то, изрекаем сокрушенно: «Что в лоб, что по лбу». Встречается в классике даже ироничное (да простят меня отцы наши) «поп - толоконный лоб». Невероятно, чтобы слово, означающее в столь богатом языке понятие венец Божьего творения, было случайным набором не стыкующихся меж собой смыслов. Вспоминаю в этой связи, как был участником отпевания блаженного младенца Иоанна, который прожил три неполных дня, но, к счастью, его успели окрестить. Я еще поинтересовался тогда у священника: какие же грехи у этого крошечного создания? И услышал в ответ, что даже новорожденный несет на себе печать первородного греха, - и в этом заключается одна из тайн человеческой природы. Немало повидавший за свои более чем полвека, я не нашел тогда в себе мужества взглянуть на чело этого ангелочка, лежащего в небольшой коробочке, обвитой кружевами. А уж какой там век?! Но Церковь отпевала именно человека!

Так что же значит у нас это удивительное слово - человек? Не скрою, по этому поводу существует несколько точек зрения, однако мне ближе та, что высказана А.С. Шишковым, возводящим его этимологию непосредственно к понятию «слово»: слово - словек - цловек - чловек - человек. И дело не только в том (хотя и это немаловажно), что таким образом подчеркивается главное отличие людей как существ словесных, мыслящих словами, от всего живого, сотворенного Богом. Эту же мысль находим мы и в письме ученого схиигумена Парфения (Агеева) к М.П. Погодину, датированном 8 апреля 1869 года: «А от чего произошли слова: словянин, словяне и человек? Это все произошло от слова: словесный, потому что все животные безсловесные. Еще не более 500 лет писали: «словек», и не более 250 лет писали: «чловек»; это видно в требнике Петра Могилы. А потом начали произносить: «человек».

Вот и в известном «Полном славянорусском словаре» протоиерея Григория Дьяченко читаем: «Самое славянорусское название «человек», по исследованию профессора Казанской Духовной Академии А. Некрасова (в «Православном Собеседнике»), образовалось из «селовек» или «словека», т.е. существо словесное, - следовательно, - указывает на дар слова как на отличительную способность человека».

Эта мысль блестяще развита у Шишкова: «Бог сотворил человека бедным, слабым, но дал ему дар слова: тогда нагота его покрылась великолепными одеждами; бедность его превратилась в обладание всеми сокровищами земными; слабость его облеклась в броню силы и твердости. Все ему покорилось; он повелевает всеми животными, борется с ветром, спорит с огнем, разверзает каменные недра гор, наводняет сушу, осушает глубину. Таков есть дар слова или то, что разумеем мы под именем языка и словесности. Если бы Творец во гневе своем отнял от нас его, тогда бы все исчезло, общежитие, науки, художества, и человек, лишась величия своего и славы, сделалось бы самое несчастное и беднейшее животное».

Да, все мы обретаемся в стихии Слова, или Логоса, если называть по-гречески. И даже когда подолгу молчим, не перестаем мыслить, а это происходит - пусть незаметно для нас самих - лишь посредством слова.

«Книга Исхода» содержит во многом поучительную для нас сцену безмолвного моления святого пророка Моисея ко Господу и слышащего от Него: «что ты вопиешь ко Мне?» (Исх. 14, 15).

Продолжая, теперь уже самостоятельно, наши размышления в этом направлении, приходим к иному, совершенно потрясающему открытию. Ведь Слово - это прежде всего имя Самого Бога, Имя Христа! На какую же неизмеримую высоту поднимает нас эта мысль, какое высокое достоинство, при таком рассмотрении, придано всем нам. Вспомним первые строки Евангелия от Иоанна, знакомые даже тем, кто ни разу не брал Евангелия в руки: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин. 1, 1). И еще одна весьма немаловажная деталь. Да, в том же азербайджанском языке человек назван именем первого человека (по-азербайджански человек - «адам»), - нашего пусть праотца, но все же человека. Согласитесь, что это родство по плоти, иначе, по горизонтали. В русском же языке запечатлено высочайшее родство человека с Богом, с Самим Христом, по духу, суть, по вертикали. Вектор русского языка мистически устремлен, таким образом, в Небо, а потому он уникален еще и в силу этой своей особенности. Вот и хочется возразить известному горьковскому персонажу, его напыщенной декларации, звучащей так пародийно на самом дне жизни, среди опустившихся людей: «Человек - это звучит гордо!». Да нет, не гордо звучит человек в русском языке, но воистину - божественно!

«Отче наш…»

Мы так привыкли к этой молитве, произносимой нами столько раз на дню, что порой забываем о поразительном смысле слов, сказанных в ней Самим Господом. В ней Он повелевает нам обращаться к нему со словами: «Отец наш» (!). И это не мы так высоко о себе подумали, это, повторяю, Он так повелел нам. К тому же молитва эта - единственная из сотен и сотен - заповедана нам Самим Христом. Еще и еще раз хочу обратить внимание на то, что слово «Отец» здесь вовсе не иносказательно, не «как бы Отец», не «вроде Отца»… припомним, как прискорбно язык наш за последние два десятилетия «обзавелся» всевозможными: как бы, типа того, вроде как. Здесь же все предельно конкретно - Отец. Осознаем ли мы высокую значимость этих двух коротких слов, произнесенных Им в Нагорной Проповеди (Мф. 6, 9)?

…А еще при упоминании этой удивительной молитвы нередко вспоминаю школьные свои годы, когда, стоя у доски и не зная каких-то очевидных вещей, скажем, количества материков или температуры кипения воды, неизменно слышал от учительницы, что это надо знать как «Отче наш»! Вы представили себе живо, осознали - кто, когда и кому это говорил? Поразительнее всего, однако, было то, что я, хлопая глазами, неизменно соглашался с этим доводом. Да, качал я послушно повинной (октябрятской, пионерской, комсомольской) головой, все правильно, надо знать как «Отче наш». Держу пари, что недавняя прилежная выпускница советского педагогического вуза сама имела весьма приблизительное представление о продолжении этого словосочетания, если вообще таковое имела, что вряд ли. Парадоксальность, впрочем, как и комичность, ситуации заключались именно в том, что мы оба (согласно обоюдной негласной договоренности!) были убеждены в том, что, скажем, формулу воды или форму земного шара следует знать, конечно же, как «Отче наш». Так невидимо, упрямо преодолевая заслоны, жестко возводимые безбожными властями, к нам приходило, вернее, нас не покидало религиозное сознание. Таким было то время, так несхожее с нынешним. А вот, на мой взгляд, грустная современная история.

Младшая дочь моя, ученица девятого класса обычной московской средней школы, поведала нам занимательную историю, которой хотелось бы поделиться с вами. Учительница литературы предложила всему классу прочесть на память молитву «Отче наш». И в результате (весьма печальном) из двадцати восьми учеников, двадцать из которых природные русские люди, только двое, как выяснилось, знали Господню молитву. И это в Москве, призванной стать Третьим Римом! Самое же интересное случилось позже: как только прозвенел звонок с урока, товарищи окружили этих двух с просьбой переписать для них эту молитву. Не могли не откликнуться детские сердца! И в то же время какая поучительная для всех нас история. В течение многих и многих веков выражение “знать как «Отче наш»” стало нарицательным на Руси. Еще бы, ведь из сонма христианских молитв эта - единственная, дарованная нам Самим Христом, и именно потому Господня, в которой Творец всего сущего называет нас с вами Своими детьми. Этого нет ни в одной другой религии! Господи, в который раз убеждаешься в том, что не полюбить Тебя просто невозможно! Можно не знать Тебя.

Вдумаемся, привычное питание человека воспринимается нами как насущная потребность, не подлежащая никакому сомнению. Но что же тогда есть воспитание? Если результат питания, простите великодушно, привычно устремлен банально вниз (вспомним классическую иллюстрацию процесса пищеварения из школьного учебника биологии), то вектор подлинного воспитания, напротив, направлен к Горнему. Справедливости ради следует отметить, что бытует еще мнение о том, что воспитание - это восполнение питания, дополнение к естественному питанию плоти.

У меня же после рассказа дочери, помню, возникло острое желание посмотреть в глаза родителям этих мальчиков и девочек, ее одноклассников. Наверняка они немало пекутся о питании своих любимых чад, да чтоб компьютер не хуже, чем у других, и обувка, и одежка…

Грамотные, но не образованные

В слове «образование» содержится очень важная для всех нас - и тех, кто учит, и тех, кто учится - информация. Ведь корень этого слова - образ, то есть икона.

Сам язык наш многомудрый подсказывает нам, тугоухим, что самое главное для «образователей» всех ступеней вовсе не передача суммы неких знаний. Это подразумевается само собой. Куда важнее, оказывается, восстановление в человеке образа Божия. Да-да, извечное христианское стремление вернуть человеку, созданному по образу и подобию Божию, иконичность, некогда им трагично утраченную. Нам, Иванам, не помнящим своего высочайшего родства, русский язык настойчиво напоминает о нем, зовет прежде к постижению - еще до законов физики и химических формул, до математических уравнений и правил грамматики - именно этого совершенства. А потому безобразие - есть именно потеря образа Божия. И как же понятна становится наша любовь к иконам, трепетное к ним отношение, ведь образ всегда стремится к первообразу.

Такого же подхода ожидает от нас и слово «наказание». В процессе образования и воспитания без него, и в самом деле, никак не обойтись; однако понимать его нужно не как истязание, а как дачу наказа, то бишь наставления. Словом, наказание есть ничто иное, как важная органичная составляющая этого процесса. Как же мудро поведал об этом преподобный Амвросий Оптинский: «Еще в Ветхом Завете сказано: Сын ненаказанный - скорбь отцу и печаль матери (Притч. 17, 25), то есть сын, не наставленный в страхе Божием и законе Господнем. В настоящее время многие родители детей своих учат многому, часто ненужному и неполезному, но нерадят о том, чтобы наставлять детей страху Божию и исполнению заповедей Божиих, и соблюдению постановлений Единой Соборной Апостольской Церкви, отчего дети большею частию бывают непокорны и непочтительны к родителям, и для себя, и для отечества непотребны, иногда зловредны». До чего же современно!

В книге Н. Левитского «Житие, подвиги, чудеса и прославление преподобного Серафима Саровского» читаем: «Приехал в Саров помещик Теплов с женою и двумя детьми, из которых старший сын особенно любил заниматься чтением священных книг. Ласково принял отец Серафим всю эту семью, всех благословил, причем старшего сына называл «сокровище мое» и давал наставление матери не торопиться учить детей наукам, а «приготовить душу-то их прежде». Какая заботливость отца Серафима о добром, христианском воспитании детей!»

Минет около двух столетий, и православный американец, иеромонах Серафим (Роуз), избравший своим небесным заступником и ходатаем богоносного отца нашего, в одном из писем своему крестнику напишет удивительные слова-пророчества: «Не доверяй своему уму, он должен быть очищен страданиями, иначе он не выдержит испытания нашего жестокого времени. Я не верю, что «логичные» пребудут со Христом и Его Церковью в наступающие грозные времена, ибо будет слишком много «различных причин», препятствующих этому. Те, кто доверяют своему разуму, убедят себя уйти».

Некоторое время назад мне поневоле пришлось сделать открытие, которым спешу поделиться с вами. Оказалось, что образование и грамотность, которые мы привычно считаем чуть не синонимами, на деле таковыми не являются. Достаточно вспомнить печально известное письмо десяти российских академиков (в числе которых также нобелевские лауреаты) к президенту страны с требованием запрета на преподавание в средних учебных заведениях России предмета «Основы православной культуры». Как и в былые, недоброй памяти, времена призывы остановить «мракобесие». Ну никак сии «ученые мужи» не могут (или не желают) взять в толк ту очевидную истину, что у русского народа с его тысячелетней христианской историей попросту нет иной культуры. Та, что есть, - православная. Так было, и, хочется надеяться, будет всегда. Так что они, собственно, предлагают упразднить изучение русскими (и нерусскими) детьми, проживающими в России, традиционной русской культуры? Но тогда так и надо было откровенно заявить, а не упражняться во словоблудии. Во всяком случае, честнее. Вот и получается, что такие грамотные и даже высоко грамотные (и, что немаловажно, каждый в своей конкретной области знаний) люди, оказались попросту необразованы в том главном, сокровенном смысле этого слова, что несет себе наш мудрый язык. И не о таковых ли поется в акафисте Матронушке, блаженной московской старице: «Радуйся, слепотствующих умом мудрецов века сего посрамляющая» (Икос 1).

Помнится, авторы сего дерзкого послания (а по сути, ультиматума) главе нашего государства заметно выпячивали собственную светскость и атеизм. Не хочется даже комментировать этого, позволю себе лишь сослаться на известные слова из Священного Писания: “Сказал безумец в сердце своем: «нет Бога»” (Пс. 13, 1). Да еще напомнить «мудрецам века сего» слова воистину премудрого Соломона: «…право мыслите о Господе, и в простоте сердца ищите Его, ибо Он обретается не искушающими Его и является не неверующим Ему. Ибо неправые умствования отдаляют от Бога, и испытание силы Его обличит безумных. В лукавую душу не войдет премудрость и не будет обитать в теле, порабощенном греху, ибо святой Дух премудрости удалится от лукавства и уклонится от неразумных умствований, и устыдится приближающейся неправды» (Прем. 1, 1-5).

Приближение смерти очень отчетливо проявляет душевное состояние. На одного умирающего посмотришь: слава Богу за всё! — человек стоит на пороге счастья. А взглянешь на другого — и оторопь берёт: такая тёмная ямина души! И сам отрицает Божию помощь. Но, как это в фильме «Остров» было сказано, «помирать не страшно, страшно пред Господом предстать». А кому пред ликом Божиим предстать не страшно? Тому, кто при жизни хоть в малой степени очистил душу покаянием, укрепил её причастием.

А у тех, кто в больнице лежит, не всегда такая возможность есть. Но Господь много милости имеет! Вот как-то раз пригласили меня исповедовать и причастить одну бабушку. А та уже в реанимации, уже чуть жива. Я заторопился и впопыхах взял с собою больше Святых Даров, чем нужно, — целую дароносицу. Прихожу, поисповедовал старушку, причастил, слава Богу… Иду на выход. И вдруг с одной койки голосок: «Батюшка, а меня причастите?» — «А вы крещёная?» — «Крещёная!» Ну, и её поисповедовал-причастил… Опять уходить — и опять меня останавливают: «Батюшка, а я?» Оказалось, эта женщина ни разу не исповедовалась, не причащалась… Но крещёная, и всю жизнь ходила в храм, только на исповедь решиться никак не могла. А Господь ждал, ждал терпеливо, всегда был рядом… И даже в последний момент жизни привёл к ней священника с запасными Дарами! Не оставляет Господь людей никогда — за всё слава Богу. Всякий раз, когда встречаешься с подобным, слёзы подступают! Такую благодать чувствуешь, такое собственное недостоинство… Но тут, конечно, важно, что женщина сама голос подала: могла ведь и промолчать и умерла бы без покаяния…

Ещё такой был случай. Тоже в реанимации… Приглашают меня старушку пособоровать и говорят: она совсем плоха, в сознание не приходит. Что мне делать прикажете? Всё-таки в таинствах человек должен по собственной воле участвовать… Подумав, решил я положиться на волю Божию: приду, а там видно будет. Пришёл. Бабушка чуть жива, говорить не может, только моргает в знак того, что слышит тебя. И то хорошо! Начинаю служить. И вдруг… Что за мистика!.. – слышу, как мне тихонько-тихонько подпевает кто-то: «Господи, помилуй!» Это же старушка моя поёт! Но как? губы-то не шевелятся! И голос такой тихий, тонкий, точно ангельский. Вот как это понимать? Но это действительно было, было! А к концу соборования у неё и глазки посветлели, и губы шевелиться начали, – но совсем слабо, не так, чтобы членораздельные звуки произносить… А пение-то слышится!

Случается, что меня зовут к больному, и я, нимало не мешкая, отправляюсь по указанному адресу, тороплюсь — и не успеваю! Пришёл — а человека уже и нет! Почему так? Почему не дано было человеку дождаться последнего Причастия? Господь знает, а нам не нужно о том рассуждать. По молодости я очень о таких вещах скорбел и себя укорял за медлительность, а потом понял: на всё воля Божия. Я что смог, то совершил, а дальше не моего ума дело.

Вот я другой случай расскажу. Обращаются ко мне сродники одного дедушки: мол, хотим, чтобы дед перед смертью причастился, да не знаем, как, — он коммунист твердокаменный. Ну, а что же я могу сделать? Только навредить: подтолкну его невольно на богохульство. Вот в очередной раз приходят: дед совсем плох и уже не отказывается от встречи со священником. Я говорю: «Вы только не произносите при нём таких слов, как «исповедь», «причастие», чтобы не отпугнуть человека. Скажите, мол, батюшка поговорить хочет». Хорошо. Прихожу к старику: «Здравствуй, отец!» А он: «Здравствуйте, батюшка!» — хвать меня за руку и поцеловал её! Словно всю жизнь со священниками общался! «Господь вас да благословит! — говорю. — Хочу с вами побеседовать…» — «Давайте побеседуем!» — «А может, вы и исповедоваться согласны?» — «Ну что ж, и исповедуюсь!» Вот какое чудо Господь сотворил! Но это по сугубым молитвам сродников. Душа человеческая — тонкая материя, к ней надо осторожно подходить, а мы своей неуёмной жаждой катехизации только озлобляем родных. Тонны книг для них тащим, сотни молитв заставляем читать… А человек не готов! «Не вливают вина молодого в мехи ветхие; а иначе прорываются мехи, и вино вытекает, и мехи пропадают» (Мф. 9:17). Тут нужны три вещи: сугубая молитва за такого человека, забота о нём — и не по обязанности, а от всего сердца, — и смирение…

Смерть — великая вещь, она выше нашего разумения. Да, бывает, что и просим о ней, есть и особые молитвы на такой случай… Но ведь что это за случай? Если больной сильно мучается и от страданий начинает терять самообладание, раздражается, грубит, малодушествует, вредит своей душе… И это при том, что в здравом состоянии он был человеком спокойным, рассудительным… Если не понести ему такого страдания, если сам он понимает, что происходит, если родственники его согласны (а это очень важно!) — ну, тогда можно смиренно попросить Господа, чтобы непостыдно и мирно перевёл несчастного в мир иной.

Не хотят умирать те, кого в жизни всё устраивало: дети хорошие, внуки здоровые, хозяйство налаженное… Но люди верующие, как правило, просят: «Скорее бы меня Господь прибрал!» И я в таких случаях даже военную хитрость употребляю: «Матушка, говорю, вы уйдёте, а кто же молиться-то будет за ваших родных?» — «И правда, надо пожить ещё…» Действительно, бывает так, что в семье единственный молитвенник — бабушка старенькая; померла она — и семья начала разваливаться. И как больно бывает: умерла такая старушечка — молитвенница, труженица, страдалица, — а родственники ставят перед её гробом рюмку водки. Традиция! «Вы что же, алкоголика провожаете?» — спрашиваю. Не понимают люди…

На кладбища всегда ходить хорошо. Крестики, могилки… Успокаивает, умиротворяет… Начинаешь думать о вечном… Но память смертную и на кладбище не обретёшь. Память смертную приводит страх Господень: надо помнить, что всегда перед Богом ходим. А кладбище-то — это хорошее место. Что нам до всяких там страшилок — мертвецы из могил, скелеты с косами в руках… Но вот, между прочим, в народе всегда представляли смерть женщиной с косой в руках — и знаете, я сейчас начинаю видеть, что это не просто так! Я теперь замечаю: люди не поодиночке умирают. Умер кто-то — и через малый промежуток двое-трое следом отправляются. Потом некоторое затишье — и опять двое-трое… Словно косой кто-то машет: размахнулся — скосил, размахнулся — скосил… Кто созрел, того и скосило: смерть — свидетельство зрелости. Умер человек — значит, душа его готова к чему-то большему, чем земная жизнь. А стало быть, за всё слава Богу, и за смерть тоже!

Священник Валериан Жиряков

Православно думать легко, но для того, чтобы православно жить, необходим труд.

Как-то раз один богослов в своей проповеди призвал людей идти сдавать кровь, потому что в этом была необходимость. И действительно, многие были побуждены его проповедью и сдали много крови. Сам он, однако, не сдал ни капли, хотя крови у него, прямо скажем, хватало с избытком. Люди соблазнились. «Я, – сказал им тогда богослов, – своей проповедью побудил народ к сдаче крови, и это всё равно, как если бы я сдал крови больше всех!» Так он успокаивал свой помысл. Да лучше бы ему было не проповедь произносить, а пойти и без шума сдать немного крови самому!

Если человек ведёт правильную жизнь, то его дело говорит само за себя. В одном городе жил протестант, который осуждал всех: и клириков, и владык. А в монастыре неподалёку подвизался один монах. Однажды какой-то атеист спрашивает протестанта: «Ну ладно, вот всех владык, всех попов ты осуждаешь. А вот об этом монахе что скажешь?» «С этим монахом, – говорит, – я считаюсь, потому что он не такой, как они». Как же помогает другим человек верующий, где бы он ни был, если сам он живёт правильно! Помню, один мой знакомый полицейский служил на границе [с Югославией]. [С другой стороны] были сербы-коммунисты, и не простые, а из самых безбожных, из самых доверенных членов партии. Когда границу переходили священники, этот полицейский целовал им руку. Коммунисты это заметили. «Грек-полицейский, а целует руку у сербов-попов!» Это оказало на коммунистов большое впечатление, и они задумались о вере.

А как помогают другим те, кто занимает какой-то ответственный пост и при этом хранит верность христианским принципам! Потому и я, когда приезжают некоторые «большие» люди, стараюсь увидеться с ними, чтобы помочь им, потому что они своим примером могут подействовать на других очень благотворно. Вот один маршал, которого я знаю, – это образец. Что он ни делает, всё идёт изнутри, от сердца, не внешне. Другие, видя его, задумываются и исправляются.

Сегодня положительное влияние на людей окажут наш собственный христианский пример и наша христианская жизнь. Христиане должны отличаться духовным удальством и благородством, жертвенностью. Поэтому я говорю мирянам: «Любите Христа, имейте смирение, выполняйте свой долг – и Христос явит вашу добродетель перед людьми». У добродетели есть правило: «выдавать» человека, где бы он ни находился. Даже если он спрячется или прикроется Христа ради юродством, добродетель выдаст его, хотя бы и позже. И накопленное им сокровище, которое откроется тогда во всей полноте, ещё раз поможет многим душам, и, может быть, тогда оно поможет им больше.

Сейчас Бог терпит то, что происходит. Терпит для того, чтобы злой человек не смог оправдаться. В некоторых случаях Бог вмешивается Сам и немедленно, в других же случаях Он ждёт и не указывает выхода сразу. Он ждёт от людей терпения, молитвы, борьбы. Какое же у Бога благородство! Иного человека взять: сколько народу перерезал на гражданской войне, а до сих пор жив! В иной жизни Бог скажет ему: «Я дал тебе жить больше, чем добрым». Смягчающих вину обстоятельств у такого человека не будет.

Есть люди с неким эгоизмом, и Бог даёт им по затылку, чтобы они спустились пониже. У других людей эгоизма чуть побольше, и Бог даёт им по затылку, чтобы они спустились ещё пониже. Однако тех, у кого есть сатанинская гордость, Бог не трогает. Может казаться, что эти люди процветают, но какое это процветание? Это чёрное процветание. И потом они падают не просто вниз, но прямо в бездну. Боже сохрани!..

Вопиять и гневаться от действительной боли, когда обижают других, – это «праведнейший гнев». Гневаться, когда обижают тебя самого, – это гнев нечистый. Если видишь, что кто-то страдает за святыню, то это значит, что у него есть ревность по Богу. И Христа ради юродивого можно так распознать. Если взять, например, икону и поставить её перед ним вверх ногами, то Христа ради юродивый сразу подскочит! Такой «тест» на юродивых. Итак, есть и праведное, по Богу, негодование, и только такое негодование оправдано в человеке. Когда Моисей увидел, как народ приносит жертву золотому тельцу, он, вознегодовав, поверг на землю скрижали с заповедями, которые дал ему Бог, и они разбились.

Негоже ругаться за себя самого. Другое дело – противостоять обидчикам, чтобы защитить серьёзные духовные вопросы, то, что касается нашей веры, православия. Это твой долг. Думать о других и противодействовать для того, чтобы их защитить, – это чисто, потому что это совершается от любви.

Если кто-то плохо говорит, например, о тебе как о личности, это не страшно. Подумай: «Христа, Который был Христом, поносили, и Он не отвечал, а чего достоин я, грешник?» Если бы хотели оскорбить лично меня, то это меня бы совсем не безпокоило. Но когда меня оскорбляют как монаха, то оскорбляют и весь институт монашества, потому что я, как монах, от него неотрывен. В этом случае я не должен молчать. В таких случаях надо дать оскорбителям немного выговориться, а потом сказать им пару слов. Однажды в автобусе одна женщина ругала священников. Я дал ей выговориться, а когда она остановилась, сказал: «У нас много претензий к священникам, но ведь их не на парашютах же Бог с неба сбросил. Они люди с человеческими немощами. Но скажи мне вот что: такая мать, как ты, накрашенная и с ногтями, как у ястреба, какого ребёнка родит и как его воспитает? И каким он станет потом священником или монахом, если станет?»

Старец Паисий Святогорец

Ждали и дождались! Когда седой Патриарх запел: “Христос воскресе!”, упало тяжкое бремя с наших душ. Мы почувствовали себя Ангелами, словно воскресли! Сразу отовсюду раздались громкие восклицания народа, подобные шуму бурной реки: снизу от Гроба, сверху с Голгофы, с галереи, с колоннады, с оконных выступов; везде, где было место хотя бы стопе человеческой, теснились люди. Этими восклицаниями выражают свою радость наши африканские и азиатские братья; нам, европейцам, это непривычно, но таковы люди на Востоке. Страдание до экстаза и радость до экстаза. На Страстной неделе они громко рыдали у Гроба Господня, целовали Гроб, с любовью прикладывались к нему лицом и руками, ударяли себя в грудь, причитали. А утром – крики радости. Они искренни и непосредственны, как дети, но не детям ли обещал Господь Царство Небесное? Слышал я от одного копта, что европейцы умеют смеяться, но не умеют радоваться. Радость восточных людей без смеха – особенно возвышенная, духовная радость.

“Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его”,– поет Патриарх. “Христос анести”,– поют греки. Гроб превратился в рай, место Страстей – в источник радости. Все мы держим в руках свечи, но наши души светлее свечей.

“Христос воскресе”,– поют русские. Чудно и ласково, мягко, как шелк, как только русские умеют.

Но в этот миг и в этом месте и самое плохое пение кажется прекрасным и самое некрасивое лицо – красивым. Свет и радость Воскресения все меняют, все преображают: и голоса, и лица, и вещи. Все вокруг нас прекрасно, все чисто, все свято, все словно в раю.

“Христос воскресе”,– поют арабы, приплясывая и хлопая в ладоши. Слезы текут по их лицам и блестят в свете тысяч свеч и лампад. Слезы, выражение скорби, обращены на службу радости. Как велика душа человеческая в своей искренности! Выше только Бог и Ангелы Его!

“Христос воскресе”,– поют сербы, копты, армяне, болгары, абиссинцы – все, каждый на своем языке и на свой распев. Но прекрасно поют все. Скажу вам: все люди вокруг нас выглядят прекрасными и добрыми, как Ангелы. Это такое чудо, какое только воскресший Христос может сотворить. Это и есть единственная основа братства между людьми – видеть всех людей добрыми и прекрасными.

После того как все языки пропели пасхальный тропарь, вокруг Гроба Господня тронулся крестный ход. Азиаты в фесках, африканцы в чалмах пели какую-то свою песню, отбивая такт руками и ногами. “Одна есть вера истинная, вера православная!”.

После этого начался канон и литургия. Но все чтения и песнопения заглушались все той же победоносной песнью: “Христос воскресе из мертвых!”.

На рассвете пасхальная служба закончилась в храме, но продолжалась в наших душах. На все мы смотрели теперь в свете воскресения Христова и славы Его, и все выглядело иначе, чем вчера: прекраснее, торжественнее, выразительнее. Только в этом пасхальном воскресном свете жизнь обретает смысл.

В полдень служили Антипасху – торжественный крестный ход через весь Святой Город и чтение Евангелия на многих языках. После этого мы смотрели, как арабы играют мечами и носят на руках Патриарха. Нам хотелось спуститься к русской церкви святой Магдалины в Гефсимании, к тому же мы были приглашены туда милыми русскими сестрами. Снова мы пошли крестным путем Господа. Но смотри: и он сейчас совсем другой – прекраснее и светлее! Как легко стало на душе. Победа Христова поглотила смерть, а с ней – муки и страдание. Ничего не видно из-за сияния света воскресения.