Архив номеров: 2010 год, выпуск № 8 (80)

1 августа — обретение мощей прп.Серафима Саровского. В этот день в 1903 году была вскрыта могила саровского чудотворца. Дубовый гроб был цел, а от мощей распространилось дивное благоухание. Священный Синод принял решение о канонизации иеромонаха Серафима. В образе преподобного дивно сочетались радость и подвиг, тягота молитвенной брани и райская светлость — предызображение уже нездешнего света. Но особенно поражает смирение старца. О том, нужно ли современному человеку смирение и что такое лжесмирение, размышляет протоиерей Игорь ФИЛИН.

Смирение — качество, противоположное гордости. «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» (Иак.4,6). Как известно, человек пал гордостью, ибо Адам принял помысел о том, что он может стать как Бог. А стать как Бог — значит не иметь над собой никого, ни от кого не зависеть, быть совершенно свободным. Христос же сказал: «Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем» (Мф.11,29). Он сказал один-единственный раз «научитесь», и это было о смирении и кротости, ибо без смирения обрести Царство Божие невозможно. И Господь по любви Своей, дабы спасти души наши, всю жизнь нас смиряет. Христиане не бегут от смирения, а стремятся к нему. Поэтому всякое поношение, которое мы испытываем, — благо. Потому что во всём — Бог. Предположить, что это не так, значит, допустить, что существуют ситуации, где Бога нет. Но сознание святых от сознания плохо кающихся грешников тем и отличается, что они знают, что Бог во всём непрестанно присутствует, всё время находится рядом. «Радуйтесь, когда терпите несправедливость» — это чудесный повод стяжать смирение. «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф.5,44). В этом отношении поражают кротость и смирение прп. Серафима Саровского.

Когда к преподобному пришли лихие люди, возжелавшие поживиться его добром, они не нашли ничего, кроме Евангелия да Богородичной иконы. Тут вернулся преподобный. В руках у него был топор: известно, что св. Серафим заготавливал дрова для монастыря. Увидев разбойников, он бросает топор и говорит: «Делайте то, за чем пришли», отказавшись от всякого сопротивления. Хотя человек, который занимается рубкой деревьев, очевидно не из слабых; и из жития известно, что прп. Серафим был крепкого телосложения. Он мог не бросить топор, а поднять и пригрозить… Разбойники убоялись бы и убежали. Но святой помнил, что во всём — Бог, который ждёт от нас не воинственных действий, а смирения. Он даже не стал обороняться. Сказано: «Не противься злому» (Мф.5,39). Заповедь-то какая! — не противься тому, кто делает тебе зло. Разбойники жестоко избили святого. А он приобрёл лишь ещё большее смирение. Когда игумен предложил подать на разбойников в суд, преподобный отказался. Никакого желания мести или торжества человеческой справедливости! «Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь, Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!» (Иов.1,21). Всё, что Господь даёт, — всё хорошо. Всё от Бога, всё — Его любовь, всё — мне во спасение. Пусть плоть моя страждет и душа трепещет, но сердце радуется.

А вспомните аскетические подвиги Св. Отцов. Не зря эти подвиги называются злостраданием: непомерный пост, непрестанное бдение, терпение холода, жары, голода… Конечно, человеческая плоть от таких подвигов страдала, болела. Так, свт. Иоасаф Белгородский только перед смертью сказал своей сестре, что он болеет и умирает так рано только из-за того, что в юности возлагал на себя непосильные подвиги. Добровольное злострадание подменяло страдания внешние. Хотя мы знаем, что Господь иногда ставил своих святых в такие положения, когда терпеть было, казалось бы, невозможно: поношения, ложь, клевета, тюрьма, смерть лютая. А христианские мученики с радостью шли на истязания и смерть ради Христа. Но одно дело, когда тебя хватают и волокут на пытки, другое — когда ты сам себя отдаёшь.

Можно также вспомнить случай, когда пришли разбойники грабить другого святого. Забрали всё, побили старца и тронулись в путь. Вдруг видят, старец бежит за ними и что-то несёт: «Стойте, у меня вот что ещё есть. Вы забыли забрать». И это не попытка умилостивить разбойников, а результат любви человека к ближнему, сердечный порыв, что коли человек, значит, его Христос прислал. «Любите врагов ваших» (Лк.6,27). Вот чем отличаются святые от нас, грешных. Они не рассуждают, а принимают заповеди Божии и живут по ним.

А вспомните свт. Иоанна Милостивого. Он ходил по улицам с мешком денег и раздавал милостыню всякому, кто просил. Однажды сопровождавший его послушник заметил, что один и тот же человек, получив монеты, убегал, переодевался и снова являлся просить.

Послушник сказал о том святителю. На что св. Иоанн радостно воздел руки к небу и воскликнул: «Христе мой! Неужели это Ты пришёл искусить меня?» И, обратившись к послушнику, добавил: «Дай этому нищему вчетверо против того, что обычно даём».

Св. Макарий Египетский учил, что если царь даёт своё сокровище на хранение нищему, тот не может считать сокровище своей собственностью, ибо царь всегда может забрать его, а хранитель останется нищим, как был. Так и имеющие какие-то дарования Божии должны быть смиренномудрыми, а если станут превозноситься и надмеваться — Господь отнимет дары Свои и они станут такими, какими были до принятия благодати от Господа. Старец Серафим знал, что всё от Бога, знал, что спасение пришло только милостью Божией. Вот истинное смирение.

Вспомним также изречение из «Добротолюбия» о том, что нет выше добродетели, чем видеть себя хуже всякой твари. Речь идёт о состоянии, когда человек считает себя хуже всех, потому что видит свои грехи, страсти, гордость, немощь, понимает своё положение падшего человека. Подобно тому, как больной раком знает, что он неизлечимо болен, и оставляет всякие мечтания и планы, так и святой сознаёт: какое там Царствие Небесное, если я, находясь в состоянии грехопадшей природы, ничего, кроме ада, не достоин! Святой не думает, что кто-то хуже или лучше него, он мыслит: «Я хуже всех».

Думаете, если человек свят — значит, он без греха? Нет. Один только Бог безгрешен и свят. Да, преподобный кроток и смиренен, но он человек. Он — святой в сравнении с нами, грешными. А если сравнивать его с Ангелами?.. Поэтому мы и говорим, что святые лишь достигли определённой высоты, но нет предела святости, ибо сказано: «Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный» (Мф.5,48). А есть ли такой святой, который был совершенным, как Бог? Нет. Хотя мы должны стремиться к этому совершенству, пусть ползком, но двигаться по заповеданному пути. Святость преподобного поражает, но и у него могли быть смущение, страх перед разбойниками.

Ведь если во всём Бог, то я принимаю и смерть, которая есть лишь дверца в жизнь вечную. А если моя душа смущается, значит, я несовершенен и моя любовь к Богу несовершенна. Даже апостолы чувствовали недостаток веры и просили Господа: «Умножь в нас веру» (Лк.17,5). Апостолы, которые общались с Господом, ели с Ним, видели совершаемые Им чудеса и воскресение Христово, — испытывали чувство страха и прятались. Что уж говорить о нас, немощных и грешных?! Но Господь-то судит нас не по нашим действиям и словам, а по стремлению к совершенству, по нашей любви к Нему. Как говорил св.Иоанн Златоуст, «Господь и намерения целует», то есть приветствует.

Сказано: «Кому дано много… с того больше взыщут» (Лк.12,48). Поэтому и искушения у святых — не чета нашим. Прп. Антония бесы поднимали и бросали наземь, но когда братия нашли его бездыханным и принесли в монастырь, он, придя в себя, сказал: «Отнесите меня обратно. Потерплю, если уж Богом мне это попущено». Какова сила духа! Смирение требует от нас христианского мужества и величия духа: моя вера такова, что я всё принимаю.

Лжесмирение — это лицемерие, когда человек, не имея смирения, изображает из себя смиренного. Ведь одно дело, когда я хочу иметь какую-то добродетель и искренне пытаюсь что-то делать, следуя советам святых: «Нет смирения — делай дела смирения». И совсем другое дело, когда я не собираюсь становиться таким, каким себя изображаю ради какой-то своей выгоды.

Но смирение предполагает не только того, кто смиряется, а и то, перед чем смиряются. «Не противься злому» — в том числе злому человеку, чьё зло обращено лично ко мне. Но если обижают кого-то, то «нет выше любви, чем положить жизнь свою за други своя». Надо заступиться за обижаемого, даже если мне это выйдет боком. Учитесь уповать во всём на Господа. А поможет в этом кротость, терпение и смирение. «Вся наша жизнь — экзамен на спасение: Гордыня — два, пять с плюсом — за смирение»!

Соль христианства в том, чтобы сердце каждого человека стало алтарём Господним, чтобы упокоилась в нём благодать Духа Святаго. Но часто случается, что, придя в церковь, мы быстро осваиваемся, научаемся, как надо себя вести, перенимаем православные обычаи, обряды и Таинства, каемся в совершённых грехах – и при этом забываем, что это только начало. А дальше надо серьёзно потрудиться над собственным сердцем, возделывая его покаянием. Когда же нам говорят, что в этом идеал христианской жизни, – мы пожимаем плечами, думая, что только святые могли так жить, ибо Господь дал им особую благодать достигнуть святости, и всё это не для нас… Но поймите: святые были такими же людьми, как и мы. Их от нас отличает только то, что они возжелали войти в глубину общения с Богом, возжелали отдать своё сердце Всевышнему. Ведь ещё в Ветхом Завете Господь сказал: «Сын мой! Отдай сердце твоё мне» (Притч.23,26). А если святые теряли благодать, теряли радость общения с Богом, –они слёзно каялись.

Почитайте дневники св. Иоанна Кронштадтского. Мы видим, что он имел такую же природу, как и мы, – немощную и удобопреклонную ко греху. Да, в нём возрастал новый человек, но и ветхая природа оставалась такой же, как у нас. Вот батюшка пишет, что как-то кухарка плохо приготовила завтрак (у него был больной желудок), он рассердился и даже поднял руку, чтобы ударить её, но опомнился. Он почувствовал, что теряет благодать, мир и душевный покой, ниспадает из состояния любви – из рая – в ад. Сердце его сжалось, похолодело, он понял, что если не остановится, не покается и не будет прощён, то погрузится в состояние духовной смерти. И батюшка ищет такой глубины покаяния, чтобы получить прощение, чтобы сердце его снова открылось Богу. Ещё случаи. Однажды батюшка уединился в саду на полчаса – свободного времени так мало! – но тут пришли деревенские бабы, стали отвлекать его глупыми вопросами. О. Иоанн досадует, но спохватывается и кается. Или едет он в карете, задумавшись о чём-то серьёзном, а следом бегут дети и клянчат у него монетки. Он рассеивается мыслью и гневается на детей, но тут же осознаёт, что согрешает. И снова долгая молитва и искреннее раскаяние. Так было до конца его жизни, как и у каждого из нас.

Святость – это не есть что-то особое, это обычная жизнь. Нам это трудно понять, ибо святость была нормой раньше, у первых христиан, а грех – исключением. Ныне, наоборот, грех стал нормой, а святость – исключением. Тем не менее святые ничем не отличаются от нас, просто они полны решимости жить с Богом и стяжать благодать, а при потере оной обязательно возвращать её покаянием.

Высочайший и недостижимый образец чистоты сердца на земле – Иисус Христос. А среди людей одна Пресвятая Богородица более всех приблизилась к совершенной чистоте сердца. Но и мы должны стремиться к этому идеалу.

Что для этого нужно? Отрешиться от всего земного. Вспомните, как ко Христу подошёл юноша, соблюдавший заповеди, и спросил, что делать ему, чтобы иметь жизнь вечную. Иисус ответил: «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твоё, и раздай нищим… и приходи, и следуй за Мною». Услышав это, юноша опечалился, потому что был очень богат (Мф.19,16–22). Человеку трудно отказаться от всего и последовать за Христом, но христианин должен оторвать своё сердце от всего житейского, чтобы там пребывал Бог. В этом и есть смысл нашей жизни – сохранять нашу связь со Христом. Всё остальное Господь берёт на себя – что нам пить и есть, во что одеться. Сказано: «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это всё приложится вам» (Мф.6,33). Мы же извращаем истину Божьих слов и ищем счастья земного, а считаем, что приложится Царство Божие. Но если будем искать Царства Божия, то все проблемы Господь возьмёт на Себя, разрешит все житейские трудности. А коли сами возжелаем их решать, Отец Небесный даёт нам полную волю: «Хорошо, Я отойду. Но если позовёшь Меня, Я приду и помогу тебе устроить твою жизнь так, чтобы ничто тебе не мешало быть со Мной».

Когда же человек поймёт, что его счастье в жизни с Богом?

Протоиерей Валерий ШВЕЦОВ

Сердце поёт, когда оно любит; оно поёт от любви, которая струится живым потоком из некой таинственной глубины и не иссякает; не иссякает и тогда, когда приходят страдания и муки, когда человека постигает несчастье, или когда близится смерть, или когда злое начало в мире празднует победу за победой и кажется, что сила добра иссякла и что добру суждена гибель. И если сердце всё-таки поёт, тогда человек владеет истинным «счастьем», которое, строго говоря, заслуживает иного, лучшего наименования. Тогда всё остальное в жизни является не столь существенным: тогда солнце не заходит, тогда Божий луч не покидает душу, тогда Царство Божие вступает в земную жизнь, а земная жизнь оказывается освящённою и преображённою. А это означает, что началась новая жизнь и что человек приобщился новому бытию.

Мы все испытали слабый отблеск этого счастья, когда были цельно и нежно влюблены. Но то был в самом деле не более как отсвет его, или слабое предчувствие; а у многих и того менее: лишь отдалённый намёк на предчувствие великой возможности… Конечно, цельно и нежно влюблённое сердце, как это было у Данте, у Петрарки или у Пушкина, чувствует себя захваченным, преисполненным и как бы текущим через край; оно начинает петь, и когда ему это удаётся, то песнь его несёт людям свет и счастье. Но это удаётся только одарённому меньшинству, способному искренно петь из чистого сердца. Обычная земная влюблённость делает сердце страдающим и даже больным, тяжёлым и мутным, часто лишает его чистоты, лёгкости и вдохновения. Душа, страстно взволнованная и опьянённая, не поёт, а безпомощно вздыхает или стонет; она становится алчною и исключительною, требовательною и слепою, завистливою и ревнивою. А поющее сердце, напротив, бывает – благостно и щедро, радостно и прощающе, легко, прозрачно и вдохновенно. Земная влюблённость связывает и прикрепляет, она загоняет сердце в ущелье личных переживаний и настраивает его эгоистически; а настоящая любовь, напротив, освобождает сердце и уводит его в великие объёмы Божьего мира. Земная влюблённость угасает и прекращается в чувственном удовлетворении, здесь она разряжается и разочаровывается, опьянённость проходит, душа отрезвляется, иллюзии рассеиваются и сердце смолкает, не пропев ни единого гимна. Часто, слишком часто, влюблённое сердце вздыхает безплодно, вздыхает и бьётся, жаждет и стонет, льёт слёзы и издаёт вопли – и не разумеет своей судьбы, не понимает, что его счастье обманно, преходяще и скудно, что оно не более чем отблеск настоящего блаженства. И сердце теряет и этот отблеск, не научившись ни пению, ни созерцанию, не испытав ни радости, ни любви, не начав своего просветления и не благословив Божьего мира…

Сердце поёт не от влюблённости, а от любви; и пение его льётся подобно безконечной мелодии, с вечно живым ритмом, в вечно новых гармониях и модуляциях. Сердце приобретает эту способность только тогда, когда оно открывает себе доступ к божественным содержаниям жизни и приводит свою глубину в живую связь с этими не разочаровывающими драгоценностями неба и земли.

Тогда начинается настоящее пение; оно не исчерпывается и не иссякает, потому что течёт из вечно обновляющейся радости. Сердце зрит во всём Божественное, радуется и ноет; и светит из той глубины, где человечески-личное срастается со сверхчеловечески-божественным до неразличимости: ибо Божии лучи пронизывают человека, а человек становится Божиим светильником. Тогда сердце вдыхает любовь из Божиих пространств и само дарит любовь каждому существу, каждой пылинке бытия и даже злому человеку. Тогда в нём струится и пульсирует священная кровь Бытия. Тогда в нём дышит дуновение Божиих уст…

Где-то там, в самой интимной глубине человеческого сердца, дремлет некое духовное око, призванное к созерцанию божественных содержаний земли и неба. Это таинственное око со всей его восприимчивостью и зрячею силою надо будить в человеке в самом раннем, нежном детстве, чтобы оно проснулось от своего первоначального сна, чтобы оно открылось и воззрилось в богозданные пространства бытия со священною и ненасытною жаждою созерцания. Это око, раз пробудившееся и раскрывшееся, подобно обнажённому чувствилищу, которое останется всю жизнь доступным для всего, что таит в себе Божий огонь; оно воспринимает каждую искру живого совершенства, радуется ей, любит её, вступает с ней в живую связь и зовёт человека отдать его личные силы на служение Божьему делу.

Древние греки верили, что у богов есть некий священный напиток, «нектар», и некое божественное кушанье, «амброзия». И вот, в мире есть действительно такое духовное питание, но предназначено оно не для олимпийских богов, а для самих людей... И кто из людей питается им, у того сердце начинает петь.

Тогда сердце поёт при созерцании природы, ибо в ней всё светится и сверкает от этих «искр живого совершенства», как небо в августовскую ночь. Тогда сердце поёт и от соприкосновения с людьми, ибо в каждом из них живёт Божья искра, разгораясь и поборая, призывая, светя, духовно оформляя душу и перекликаясь с другими искрами. Сердце поёт, воспринимая зрелые создания и героические деяния человеческого духа – в искусстве, в познании, в добродетели, в политике, в праве, в труде и в молитве, – ибо каждое такое создание и каждое деяние есть живое осуществление человеком Божией воли и Божьего закона. Но прекраснее всего то пение, которое льётся из человеческого сердца навстречу Господу, Его благости, Его мудрости и Его великолепию. И это пение, полное предчувствия, блаженного созерцания и безмолвного, благодатного трепета, есть начало нового бытия и проявления новой жизни…

Однажды в детстве я увидел, как в солнечном луче играли и блаженствовали земные пылинки – порхали и кружились, исчезали и вновь выплывали, темнели в тени и вновь загорались на солнце; и я понял, что солнце умеет беречь, украшать и радовать каждую пылинку, и моё сердце запело от радости…

В тёплый летний день я лёг однажды в траву и увидел скрытый от обычного глаза мир прекрасных индивидуальностей, чудесный мир света и тени, живого общения и радостного роста; и моё сердце запело, дивуясь и восторгаясь…

Часами я мог сидеть в Крыму у берега таинственного, грозного и прекрасного Чёрного моря и внимать лепету его волн, шороху его камушков, зову его чаек и внезапно водворяющейся тишине… И трепетно благодарил я Бога поющим сердцем…

Однажды мне довелось созерцать любовный танец белого павлина; я стоял и дивился на его тончайший кружевной веер, грациозно раскинутый и напряжённо трепещущий, на это сочетание горделивого изящества и любовного преклонения, на играющую серьёзность его лёгких и энергичных движений; я увидел чистоту, красоту и безгрешность природной любви, – и сердце моё раскрылось в радости и благодарности…

На восходе солнца, в нежном сиянии и глубокой полусонной тишине, вошёл наш корабль в Коринфский канал. В розовом свете спали далёкие цепи гор; крутые берега канала высились, как суровая стража; благоговейно молчали и люди, и птицы, ожидая и надеясь… И вдруг берега впереди расступились и зелёно-млечные адриатические воды, нёсшие нас, хлынули в тёмно-синие недра Эгейского моря – и солнце и вода встретили нас ликованием света. Могу ли я забыть это счастье, когда сердце моё всегда отвечает на него ликующим пением?..

У каждого из нас сердце раскрывается и поёт при виде доверчивой, ласковой и безпомощной улыбки ребёнка. И может ли быть иначе?

Каждый из нас чувствует навёртывающуюся слезу в оке своего сердца, когда видит настоящую человеческую доброту или слышит робкое и нежное пение чужой любви.

Каждый из нас приобщается высшему, сверхземному счастью, когда повинуется голосу своей совести и предаётся её потоку, ибо этот поток уже поёт ликующую мелодию состоявшегося преодоления и потустороннего мира.

Сердце наше поёт, когда мы предаём погребению героя, служившего на земле Божьему делу.

Сердце наше поёт, когда мы созерцаем в живописи подлинную святыню, когда мы сквозь мелодию земной музыки воспринимаем духовный свет и слышим голоса поющих и пророчествующих ангелов.

Сердце наше поёт при виде тайн, чудес и красот Божьего мира, когда мы созерцаем звёздное небо и воспринимаем вселенную как гармоническую совокупность; когда человеческая история являет нам сокровенную тайну Провидения и мы зрим шествие Господа через века испытаний, труда, страданий и вдохновения, когда мы присутствуем при победе великого и правого дела…

Сердце наше всегда поёт во время цельной и вдохновенной молитвы…

А если нам сверх того даётся возможность в меру любви участвовать в событиях мира и воздействовать на них, то счастье нашей жизни может стать полным. Ибо поистине мы можем быть уверены, что в развитии этого мира ничто не проходит безследно, ничто не теряется и не исчезает: ни одно слово, ни одна улыбка, ни один вздох… Кто хоть раз доставил другому радость сердца, тот улучшил тем самым весь мир; а кто умеет любить и радовать людей, тот становится художником жизни. Каждый божественный миг жизни, каждый звук поющего сердца влияет на мировую историю больше, чем те «великие» события хозяйства и политики, которые совершаются в плоском и жестоком плане земного существования и назначение которых нередко состоит в том, чтобы люди поняли их пошлость и обречённость…

Нам надо увидеть, и признать, и убедиться в том, что именно божественные мгновения жизни составляют истинную субстанцию мира; и что человек с поющим сердцем есть остров Божий – Его маяк, Его посредник.

Итак, на земле есть только одно истинное счастье, и это счастье есть блаженство любящего и поющего сердца: ибо оно уже прижизненно врастает в духовную субстанцию мира и участвует в Царстве Божием.

Иван Ильин Из книги «Поющее сердце. Книга тихих созерцаний».

Блаженный Иван Яковлевич Корейша родился в праздник Рождества Пресвятой Богородицы, 21/8 сентября 1783 года в Смоленске в семье священника. Еще с детства он поражал всех своей сообразительностью и ранним развитием. Был одним из лучших учеников Смоленской Духовной семинарии. Окончив семинарию, священником не стал, а определился учителем в Духовное училище. Душа его стремилась к подвигу юродства Христа ради. Когда настало время Ивану Яковлевичу выйти на путь своего подвига, он стал жить один на огородах, в заброшенной бане. Спал постоянно на земле, одет был зимою и летом одинаково – в белую холщовую рубаху, и даже в сильные морозы ходил босой. Питался Иван Яковлевич хлебом, смачивая его зимой снегом, а летом водою из соседнего родника. Когда в округе заболевал кто из селян, Иван Яковлевич являлся туда, не будучи зван, и предрекал благополучный или печальный исход болезни. Когда кто-то умирал, Иван Яковлевич, извещенный Свыше, тут же появлялся в этом доме и читал по усопшему Псалтирь. А после похорон немедленно уходил, отказываясь от денег и от приношений, которые предлагали ему родственники покойного. Уверившись в его прозорливости, люди стали приходить к нему и просить молитв и помощи. Один из соседних помещиков, собираясь выдать дочь замуж за офицера, обратился к Ивану Яковлевичу с вопросом, будет ли дочь счастлива замужем. Иван Яковлевич на это ответил: «Дурно с арестантом в Сибири – вор вором и будет», – и, повернувшись, ушел восвояси. Помещик отказал жениху, который в отмщение жестоко избил юродивого палкой. Предсказание Ивана Яковлевича сбылось в точности: после войны 1812 года этот офицер попал под суд за утаение казенных денег и был сослан в Сибирь. Несостоявшаяся же невеста поступила в монастырь, где впоследствии была игуменией и до самой смерти поддерживала переписку с Иваном Яковлевичем.

Однажды на городском бульваре Иван Яковлевич остановил чиновника, который распределял деньги, выделенные Императором Александром I на помощь смолянам, пострадавшим во время войны 1812 года. Часть денег этот чиновник присвоил себе. Указывая на последний полученный чиновником орден, Иван Яковлевич сказал ему: «Что ты спесивишься? Ты награжден за смерть - десятки повымерли». Чиновник, желая оправдаться и доказать, что обвинение на него возведено человеком помешанным, посадил Ивана Яковлевича в острог и потребовал его освидетельствования. Высшие губернские власти единогласно признали Ивана Яковлевича сумасшедшим и вредным для общества. И его отправили в дом для умалишенных на Преображенке в Москве, где он пребывал до конца своей жизни.

Первые одиннадцать лет в больнице его держали в подвале и никого к нему не пускали, пока однажды не приехала к нему супруга московского военного генерал-губернатора, князя Дмитрия Владимировича Голицына. Она спросила блаженного, где сейчас находится ее муж. Иван Яковлевич назвал улицу и номер дома. Князь действительно оказался там. С тех пор к Ивану Яковлевичу стали пускать посетителей, желающих просить его молитв и задать вопросы о своих нуждах.

Иван Яковлевич и в больнице продолжал вести подвижническую жизнь. Спал на голом полу, ничем не укрываясь. Он не только никогда не покидал своей кельи, но и отгородил себе угол, за который не переступал. В еде был более чем неразборчив: всю подаваемую ему к обеду и ужину пищу он смешивал вместе, солил, накрошив в ту же чашку мякиш хлеба и подлив кваса. Эту смесь он ел сам и угощал посетителей, которых хотел прикровенно обличить в несоблюдении постов.

К нему приходило до 60 человек в день, и многие после беседы с ним каялись в грехах, меняли свою жизнь. Кто-то получал исцеление от болезней, кто-то – ответ на насущный вопрос и совет в житейских делах. Те, кто не имел возможности приехать в Москву, писали ему письма, и он отвечал на них. Известность Ивана Яковлевича была столь велика, что его образ оказался запечатлен в произведениях Ф.М. Достоевского («Бесы»), Н.С. Лескова («Маленькая ошибка»), А.Н. Островского.

Прозорливостью блаженный обладал удивительной. Часто Иван Яковлевич отвечал не на вопрос, а на мысль приходившего к нему. Главный врач больницы Василий Федорович Саблер уверился в прозорливости Ивана Яковлевича после следующего случая. Иван Яковлевич стал просить доктора снять левый сапог, приговаривая: «Узок больно». Но доктор не обратил внимания на его слова. После получасовой беседы с блаженным Василий Федорович поехал домой. Лошади понесли, и Василий Федорович, испугавшись и выскочив из кареты, упал и сломал левую ногу. Дома нога до того распухла, что сапог нельзя было снять без разреза.

Когда Ивану Яковлевичу предложили выйти из больницы, он ответил: «Никуда идти не хочу, а тем более в ад». Таково было его полное и окончательное отвержение мира. Необычайна была и кончина старца. Иван Яковлевич принимал людей до последней минуты. Отпустив последнюю женщину, приподнял руку и сказал громко: «Спаситеся, спаситеся, спасена буди вся земля!» – и испустил дух. Скончался он 19/6 сентября 1861 года. И в наши дни приходят люди на могилку к Ивану Яковлевичу в Москве у храма Пророка Илии в Черкизове и просят утешения в скорбях и болезнях, вразумления и заступления.

Россию захлестнули алкоголизм, наркомания, игромания, лудомания, компьютеро- и прочие мании. Массовая культура воспитывает нас в том духе, что высшая цель — наслаждения, удовольствия, развлечения. Как вырваться из этого порочного круга и возродить оскудевшую духовную жизнь народа, чем каждый из нас может помочь близким, уловленным в дьявольские сети порока, размышляет психолог и священник Алексий МОРОЗ.

Ужасно, когда человек раздваивается, слыша в Церкви одно, а через СМИ — другое. Церковь увещевает: «Не блуди». СМИ разнузданно поощряют: «Занимайся сексом, раз тебе это дано. Это смысл жизни». Церковь наставляет: «Возлюби Господа своего и ближнего своего». СМИ настойчиво твердят: «Люби себя любимого, делай всё для своего удовольствия, и пусть весь мир подождёт». Когда всюду говорят, что грех — не грех, а норма жизни, задумаешься: а может быть, так и надо жить? И человек выбирает зло. Как гласит русская пословица, «Божье крепко, а вражье лепко».

А каков кратчайший путь получения удовольствия? Стакан или игла… Выпил, укололся — и все заботы ушли, ты кажешься себе умным и весёлым. Рядом такие же пьяненькие, одурманенные друзья похлопывают по плечу: «Я тебя уважаю. Ты меня уважаешь…» Увы, срок действия алкоголя или наркотика заканчивается, а проблемы не исчезают, наоборот, плодятся. Но нет умения решать их. И вновь хватается слабодушный за шприц или стакан. Бесы толкают человека на этот путь, ибо через пороки получают власть над душою человека, иногда даже вселяются в него.

Когда в наш центр приходят алкоголики и наркоманы, я спрашиваю: «Ощущали ли вы на себе воздействие демонических сущностей, видели или слышали их?» 20% видели и вступали с ними в контакт, 30% слышали слова, 50% ощущали силу, контролирующую сознание и заставляющую принимать наркотики и спиртное. Неудивительно. Сибирские шаманы и африканские колдуны — даром, что разные стороны света, — перед контактом с падшими духами, перед колдовством, принимают мухоморы и другие растения. Вот так же наркоманы и алкоголики открываются для воздействия бесов.

Есть у алкоголиков выражение: «Напиться до зелёных чёртиков». И это не галлюцинационный бред, это жуткая реальность. Алкоголь и наркотики срывают занавес чувств, который милосердно накинул Господь, чтобы закрыть нас от невидимого мира, и грешный человек начинает видеть его. И мир демонический не оставит человека, пока не уподобит себе, сделав таким же злым, никчёмным и враждебным Богу, или пока не доведёт до самоубийства.

Вот мы и подошли к причинам возникновения алкоголизма и наркомании: гедонистические установки на жизнь, т.е. жизнь ради удовольствий, и демоническое состояние человека, бесообладание им. Ведь 95% обращающихся к нам юношей и девушек — из неверующих семей, которые не знали Бога, не молились Ему; оставшиеся 5% пришли к Богу, когда случилось несчастье. Гром грянул, и мужик стал суетливо креститься. Почему не сделать это заранее? Нет духовного воспитания. А исцеление возможно только через покаяние и изменение образа жизни. Чтобы возродиться, человек из слуги бесов должен стать рабом Божиим.

Однажды ко мне подошла женщина, плачет: «Я читаю акафист за сына, а он стал пить ещё больше». Естественно, ведь человек сам должен захотеть исправиться. Об этом предупреждал ещё прав. Иоанн Кронштадтский, и я не устаю повторять: если пьяница не захочет бросить пить — все священники мира не заставят его это сделать. Вот о чём надо молить Господа! «Господи, покажи такому-то всю порочность его жизни и даруй ему желание бросить…» Человек должен уяснить, что если продолжит греховный образ жизни, он не только умрёт физически, но дальше пойдёт в ад — на вечные муки. Чем мы можем помочь? Говорить ближним правду и молиться за них. Не бормотать наспех: «Спаси, Господи, и помилуй», а понести молитвенный подвиг. Тогда у грешника душа откроется для благодати. Ибо существует духовный закон: «Всё, что ты будешь делать и посвящать за какого-то человека, — Бог по Своей любви будет вменять, будто он делал сам».

В России каждый четвёртый, включая женщин и детей, наркоман или алкоголик. А если взять чисто мужское население — каждый второй! Но задумайтесь: почему мы употребляем различные «подстёгиватели»? Потому что давит, не даёт покоя душевная пустота. Бог создал человека для Себя, и ничем мы не можем насытиться, насладиться, как только войдя в Богообщение. Иначе душа будет ныть и требовать чего-то. Алкоголь, наркотики, искусство — это всё суррогаты, не способные заменить Богообщения.

А понять побуждения игромана, наркомана или алкоголика несложно, — это бегство из мира реального в мир иллюзорный, где спокойно и хорошо. Почему так популярна книжечка о Гарри Потере? Потому что ничем не примечательный мальчик, как большинство детей в наше время, без усилий и труда становится волшебником и может всё! Это же мечта современного школьника! Ведь чтобы стать учёным, надо корпеть над учебниками, чтобы преуспеть в спорте — изволь попотеть на тренировках. А тут палец о палец не ударяешь, и ты — самый сильный, мудрый и могущественный! В реальной жизни такую иллюзию дают компьютерные игры, наркотики, алкоголь… Увы, долго живя надуманной жизнью, человек забрасывает учёбу, работу, разучается общаться с людьми. Развиваются психические заболевания, вплоть до шизофрении, когда люди «уходят» в виртуальный мир и не могут из него выйти.

Можно ли этим людям помочь? Можно. Но мало принимать медикаменты, посещать психолога. Надо осознать, что поражено не только тело, но и душа. Нужны покаяние и молитва. «Признавайтесь друг перед другом в проступках и молитесь друг за друга, чтоб исцелиться» (Иак.5,16) — это закон духовного бытия, высказанный ап.Иаковом. Психоаналитики, кстати, положили его в основу своей работы. Люди, оказавшись в трудной жизненной ситуации, идут на приём и, проговаривая свои проблемы и перекладывая свой груз на чужие плечи, получают облегчение. Но — и тут кроется главная опасность — глубинного духовного исцеления человек не получает. Ибо не было покаяния, не было молитвы. Так жизнь духовную и священника пытаются подменить психоаналитиками.

ЖИЛ ОДИН пустынник-монах. И вот бес, после многолетней борьбы с ним, пообещал ему, что не будет его больше угнетать никакими искушениями, если он совершит какой-нибудь грех из трех: убийство, блуд или пьянство.

Пустынник стал размышлять про себя: «Человека убить — самое большое зло, и оно заслуживает смертной казни как по Божьему суду, так и по гражданскому. Совершить блуд и погубить хранимую до того чистоту тела – жаль. Упиться же один раз, кажется, небольшой грех, ведь после этого человек быстро протрезвляется сном. Пойду я и выпью вина, чтобы бес больше не угнетал меня, и буду дальше мирно жить в пустыне». Взяв свое рукоделие, этот человек продал его в городе, пошел в корчму и напился.

По сатанинскому действию случилось ему в трактире беседовать с безстыдной женщиной, которая его обольстила. Когда он совершал с ней грех, неожиданно явился муж этой женщины и затеял драку. Монах, одолев его, нечаянно убил.

Таким образом, он совершил сразу все три греха: убийство, блуд и пьянство. То, чего трезвым монах больше всего боялся, он смело совершил в пьяном виде, и через это погубил свои многолетние труды.