Архив номеров: 2010 год, выпуск № 12 (84)

Вы подумайте, ведь событие-то, какое ожидается великое — приход в мир Спасителя! Бог принял образ раба, сделавшись безпомощным человеком, который нуждается в пище, питии, заботе. И вот из этого малого затем совершается великое дело спасения, Божественным Домостроительством созидается Святая Христова Церковь, которая — подобно горчичному дереву, которое, разросшись, укрывает птиц небесных, — принимает под свой покров людей всех времён. Разве столь уж трудно и горестно нам в ожидании этого чуда урезать себя в малом? Через пост, через самоочищение, через богоугодные дела мы готовимся к встрече праздника.

Пост — это искушение, борьба со своими страстями. Не надо заострять внимание только на том, как не съесть куска рыбы в неположенный день или мяса. Истинный постник должен уметь пос-титься, не показывая другим, что он держит пост. В древнем патерике рассказывается о двух монахах, которые попали в языческое село. Был пост, а их пригласили за свадебный стол. Старый монах смиренно ел всё, что предложили хозяева, в том числе и мясо. Ученик смутился: как же так — пост ведь! Но когда они продолжили путь и набрели на колодец, учитель не стал пить, хотя после мяса очень хотелось воды. Он сказал: «А вот теперь мы будем терпеть и пос-титься». Вот она — суть поста: он проявил любовь и уважение к людям, не осуждая их обряды, но после наложил на себя пост ещё более суровый. Ведь все наши раздражения — от гордости, но гордость-то эта на пустом месте, ибо если ты постишься, а самого главного — любви — не имеешь, так грош цена твоему посту. Пост же, совершаемый с любовью, светел и радостен, ибо «любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не безчинствует, не ищет своего, не раздражается…» (1Кор. 13, 4—5). А коли будет пост ради поста, а не ради спасения, тут и появляется уныние и раздражение на весь мир.

Ну, а если ты пришёл в гости, где люди не постятся, — не сидеть же надувшись и бубнить, что ты постишься, сея неловкость? Надо поступить, как тот монах, — есть, что Бог послал, а потом в чём-то другом себя ограничить или милостыню сотворить. В древности была славная традиция: отказывались от обеда или ужина, а сэкономленные деньги тратили на нищих. Это ведь тоже нелегко — заставить себя отдать деньги, и не пять копеек, а приличную сумму. Поступай так, и угодишь Богу.

…Свт.Тихон Задонский писал: «Полезен нам пост телесный, ибо умерщвляет страсти. Но пост душевный непременно нужен, так что и пост телесный без него — ничто. Многие постятся телом, но не постятся душой. Многие соблюдают пост в пище и питии, но не постятся от злых помыслов, дел и слов. Какая им от этого польза?» Однако «не гонитесь за одним постом. Бог нигде не сказал: аще постницы, то Мои ученики; но «по тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13, 35). И диавол никогда не ест и не спит, но всё он диавол. Без любви и смирения, от одного поста и бдения, из человека сделается, пожалуй, бесом».

…А вот ещё один пример из древнего Скитского патерика. Один брат спросил старца: «Есть два подвижника: один безмолвствует в келье своей, постится до шести дней в неделю и много полагает трудов; другой же служит больным. Дела которого из них приятнее Богу?» Старец ответил: «Хотя бы тот брат, который постится и безмолвствует, за ноздри повесил себя, и тогда он не может сравниться с тем, который ухаживает за больными».

Пусть же в эти дни слух наш будет чист, взор очей – целомудрен, сердечное чувство – свято, а слово – искренно и наполнено любовью.

Священник Алексий Скляров

18 декабря – память преподобного Саввы Освященного

Один из столпов палестинского монашества, преподобный Савва Освященный, родился в середине 5-го века. Святой Савва стал монахом, когда ему было всего восемь лет. Восемнадцатилетним юношей он ушел в Святую Землю и отдал себя в послушание преп. Евфимию Великому.

Преподобный Евфимий высоко ценил подвижническую жизнь своего ученика. Он стал брать с собой в безлюдную пустыню монаха Савву. Там они подолгу питались одними лишь кореньями и травами. Но вот преподобный Евфимий отошел ко Господу, и через какое-то время, как говорит предание, святому Савве было откровение свыше. Мысленно увидел он горную долину, по которой протекал поток Кедрон. Савва услышал голос: «Если хочешь заселить эту долину монахами, то найди в ее восточной части пещеру и живи там». Так и поступил святой Савва. А вскоре в долине стали собираться те, кто желал иноческой жизни под его руководством. Он принимал всех, и его ученики строили себе кельи. Как-то ночью преподобному было видение в виде огненного столба. Святой Савва пошел на то место и набрел на прекрасную, обширную пещеру. Здесь устроили нерукотворную церковь. Преподобный Савва, несмотря на просьбы учеников, отказывался принять сан священника. Некоторые монахи, недовольные слишком строгим уставом святого Саввы, решили воспользоваться скромностью своего руководителя. Они пошли к Иерусалимскому Патриарху и попросили поставить им другого настоятеля вместо святого Саввы, который не был иереем. Патриарх послал за преподобным Саввой и, против желания святого, рукоположил его во священника. «Вот вам отец ваш и игумен вашей лавры, избранный Богом, а не людьми. Я, Патриарх Иерусалимский, только утвердил Божественную волю». С тех пор преподобный Савва стал именоваться Освященным, поскольку принял священный сан. Вскоре к святому Савве пришла его престарелая мать. Она сообщила о смерти отца и отдала своему сыну-игумену огромное наследство умершего родителя. Эти деньги преподобный Савва употребил на постройку монастырских зданий, а для матери устроил келью неподалеку от своей лавры, где она в монашестве провела остаток жизни. Всего святой основал 7 монастырей, главный из них – лавра преподобного Саввы Освященного. В этих монастырях еще при жизни основателя подвизались свыше 5000 монахов. И для всех без исключения святой Савва был добрым и заботливым отцом.

Всему миру стал известным преп. Савва за свою святость. Он скончался в 532 году, прожив без малого сто лет, и уже спустя несколько лет после кончины, тело его было обретено нетленным. Крестоносцы унесли его святые останки на Запад, но в 1964 году преп.Савва, явившийся в видении латинянам, повелел им возвратить его мощи назад в Лавру, что и свершилось в октябре 1965 года.

Существует предание, что Пресвятая Богородица явилась преп. Савве до того, как им было положено основание первым строениям в Лавре. Пречистая дала обещание, что все монахи, которые будут терпеливо жить в этом трудном месте и блюсти свои монашеские обеты, наследуют Ее молитвенным предстательством вечное спасение, сама же Лавра пребудет непоколебимой до Второго Пришествия Господня. И действительно, несмотря на многочисленные набеги, Лавра до сего дня стоит непоколебимой.

В основании скалы, на которую опирается Лавра, непрерывно бьет ключом источник чистой воды. Эту святыню монастырю даровал Христос чудесным образом по молитве преп. Саввы, чтобы монахи не испытывали нужды ходить за ней многие километры. Источник является единственным.

Преп. Савва являет многочисленные чудеса: больные раком получают исцеление, а не имеющие детей супруги становятся родителями. В давние времена в Лавре росло финиковое дерево, плоды которого, врачевали безплодие супругов. Это дерево засохло незадолго до того, как в Лавру в 1965 году были возвращены мощи преп.Саввы. После этого паломникам на благословление стали давать лишь кусочки засохшего дерева. Совсем недавно оно вновь дало ростки: на старом корне выросло небольшое деревце, его листочки имеют те же самые свойства: они врачуют безплодие. Их заваривают и пьют как чай.

Преподобный Савва немало потрудился для блага всей христианской Церкви. Он содействовал победе Православия над ересью монофизитов, согласно которой человеческое естество в Иисусе Христе совершенно поглощено Божественным.

Кроме того, Савва Освященный остался в истории христианской церкви и как автор первого богослужебного устава, называемого Типикон. В Русской Православной Церкви устав преподобного Саввы Освященного, называемый Иерусалимским, принят с 14-го века.

Однажды преподобный Савва, будучи ещё в юном возрасте, трудился в саду. День был очень жаркий и отрок почувствовал голод и жажду. На дереве он увидел спелое яблоко и хотел уже съесть его, как вдруг вспомнил, что время, определённое церковным уставом для вкушения плодов, ещё не наступило. «Соблазн! — подумал преподобный.

Так же и райское яблоко погубило моих праотцев, и они преступили заповедь Божию. И теперь я хочу сделать то же самое». Преподобный Савва тут же поклялся больше никогда в жизни не есть яблок, оттого что из-за них он чуть не преступил церковный устав, и после этого вёл жизнь очень воздержанную и осторожную, каждую мысль, чувство и дело подвергая строгому разбору.

Этот случай, как и вся жизнь преподобного, позволяют назвать его добрым, послушным сыном Матери-Церкви. А мы? Послушные ли мы дети Церкви? Исполняем ли мы все её законы и уставы, как добрые дети исполняют повеления своих родителей? Любим и чтим ли мы Церковь, которую называем Матерью? Когда Церковь возродила нас Таинством Крещения, мы обещали быть чистыми и непорочными, как ангелы. Но где же эта чистота и непорочность? Что осталось у нас, кроме христианского имени? Святитель Димитрий Ростовский так писал по этому поводу: «…многие из нас именем токмо суть христиане, а дела их — хуже неверных; именование носят христианское, а житие их — скотское!… Именем Христовым хвалимся, и сие же имя Его святое … хульно творим …».

А как относимся мы к храмам и богослужениям? Даже если и приходим в храм, то приносим туда всю ту суету, что окружает нас в повседневной жизни. На службах ведём себя неблагоговейно, отвлекаемся, разговариваем и даже делаем грубые замечания другим. А ведь в это время все небесные силы вместе со священником молятся за нас.

А что уж там говорить об уставах, законоположениях и обрядах церковных! Здесь очень сильно проявляются наши лень и непокорность. В конце концов, если мы не хотим слушать учения церкви, то, по крайней мере, не будем презирать того, чего не знаем. Если не храним уставов церковных, то, по крайней мере, будем сознавать, что тяжело согрешаем. Если не чтим обрядов, то, по крайней мере, не будем глумиться над ними.

Мы уже видели, что преподобный Савва очень осторожно относился к своим мыслям и чувствам. Этим преподобный соблюдал десятую заповедь Божью, которая запрещает нечистые мысли и желания. Бог требует от нас повиновения не только внешнего, но и внутреннего, сердечного. Это сознавали даже язычники: «Нечестие и несправедливость находятся в помыслах» (Аристотель), «Человек, задумавший преступление, виноват так же, как и совершивший его» (Ювенал), «Завистливый взгляд на чужую собственность подобен хищению»(Ксенократ).

Что же худого может быть в неосязаемой мысли? Порочная мысль является матерью всех грехов. Греховные помыслы — предвестники греховных дел. Нельзя думать, что Господь в этой заповеди назначил нам неисполнимую задачу. Не так уж трудно устоять против дурных дел, если всей силой воли заглушить их мысленные зачатки. А вот когда мысли облекутся в дело, победить их будет очень нелегко. Душа слишком божественна, чтобы продавать её за дурные мысли и желания, которые оскверняют её, а если переходят в действие, мучают грешника.

Дарвинизм противоречит Библии, но он представляет собой не науку, а лишь мнение ученых, противоречащее научно установленным фактам. Святитель Лука (Войно-Ясенецкий)

50 лет назад во время юбилейных чтений, посвященных столетию Дарвина в 1959 году, Джулиан Хаксли так выразил содержание эволюционной теории: «Согласно эволюционным представлениям, нет ни места, ни необходимости в сверхъестественном. Земля не была создана, она возникла в результате эволюции. То же самое можно сказать и о животных, и о растениях, которые ее населяют, включая нас, людей, наше сознание и душу, а также наш мозг и наше тело. Эволюционировала и религия...».

Из этих слов следует, что дарвинизм имеет помимо научного также духовное содержание. Согласно с этим писал философ Карл Поппер: «Я пришел к выводу, что дарвинизм является не доказательной научной теорией, а метафизической программой исследований – возможным обрамлением для доказательных научных теорий».

Действительно, еще в 1885 году автор капитального трехтомного трактата «Дарвинизм. Критическое исследование» Н.Я. Данилевский утверждал, что «теория эволюции не столько биологическое, сколько философское учение, купол на здании механического материализма, чем только и можно объяснить ее фантастический успех, никак не связанный с научными достижениями». В этом кроется причина того, что теория эволюции, несмотря на свою поразительную научную безплодность, остается практически безраздельно господствующей в современном расцерковленном обществе.

По мнению Данилевского, отдавая, согласно учению Дарвина, жизнь на земле во власть эволюции, то есть во власть случайностей, невозможно объяснить удивительную гармонию в природе и во всем мироздании. Данилевский писал: «Из сказанного ясно, какой первостепенной важности вопрос о том, прав Дарвин или нет, не для зоологов и ботаников только, но для всякого мало-мальски мыслящего человека. Важность его такова, что я твердо убежден, что нет другого вопроса, который равнялся бы ему по важности, ни в области нашего знания и ни в одной области практической жизни. Ведь это, в самом деле, вопрос «быть или не быть», в самом полном, в самом широком смысле».

С тем, что вопрос об отношении к дарвинизму имеет принципиальное значение для нашего сознания, были согласны также либерально-демократические и социалистические деятели. Разница была лишь в том, что Н.Я. Данилевский решал этот вопрос с позиции православного христианина, а дарвинисты – с позиции материалистической.

Духовное противоречие между теорией эволюции и христианским вероучением осознавали и ученые-естествоиспытатели – последователи Ч. Дарвина. В частности, Дж. Хаксли писал: «Дарвинизм, опираясь на рациональные идеи, отверг саму идею Бога как Творца всех организмов... мы можем полностью считать несостоятельной любую идею сверхъестественного управления, осуществляемого каким-то высшим разумом, ответственным за процесс эволюции».

Приведем мнение Артура Кейта: «Позвольте мне объявить, к какому выводу я пришел: закон Христа нельзя примирить с законом эволюции по крайней мере, в том виде, в каком закон эволюции существует сегодня. Нет, эти два закона находятся в противоборстве друг с другом, закон Христа никогда не победит, пока закон эволюции не будет уничтожен».

Сам Ч. Дарвин прекрасно осознавал, что его теория вступает в противоречие с христианским вероучением. В книге «Происхождение человека и половой отбор» он писал: «Я знаю, что заключения, к которым приводит это сочинение, будут некоторыми сочтены крайне нерелигиозными, но тот, кто заклеймит их, обязан доказать, почему начало человека как особого вида происхождением от какой-нибудь низшей формы при помощи законов изменения и естественного отбора безбожнее, нежели объяснять рождение отдельной особи законами обыкновенного воспроизводства».

Дарвин безусловно осознавал, что его безбожное учение бросает вызов церковному вероучению о творении мира Богом в шесть дней, о происхождении человека, появлении смерти в мире и другим догматическим вопросам.

Оценка дарвинизма Святыми Отцами

Не присваивая себе чести высказывать суждения от лица соборной апостольской Церкви, заметим, что исчерпывающая оценка дарвинизму уже дана Святыми Отцами и церковными учителями. Тот факт, что православные святители и святые ревнители благочестия определенно высказали свое отношение к эволюционной теории Ч. Дарвина, свидетельствует, между прочим, о том, что дарвинизм – явление не чисто научное, но духовное. Никто ведь из Святых Отцов не давал специально оценок закону Архимеда или теории электромагнетизма. Об эволюционной же теории высказывались единодушно многие церковные авторитеты – и современники Дарвина, и жившие после него.

Прислушаемся к голосу Святых Отцов, наследовавших нам свое недвусмысленное отношение к теории Дарвина.

Преподобный Варсонофий Оптинский: «Английский философ Дарвин создал целую систему, по которой жизнь – борьба за существование, борьба сильных со слабыми, где побежденные обрекаются на погибель, а победители торжествуют. Это уже начало звериной философии, а уверовавшие в нее люди не задумываются убить человека, оскорбить женщину, обокрасть самого близкого друга – и все это совершенно спокойно, с полным сознанием своего права на все эти преступления».

Святой праведный Иоанн Кронштадтский: «Недоучки и переучки не верят в личного, праведного, всемогущего и безначального Бога, а верят в безличное начало и в какую-то эволюцию мира и всех существ... и потому живут и действуют так, как будто никому не будут давать ответ в своих словах и делах, обоготворяя самих себя, свой разум и свои страсти. В ослеплении они доходят до безумия, отрицают самое бытие Божие, и утверждают, что все происходит через слепую эволюцию (учение о том, что все рождающееся происходит само собой, без участия Творческой силы). Но у кого есть разум, тот не поверит таким безумным бредням».

Святитель Феофан Затворник: «Когда мы характеристику человека перенесем в дух, тогда вся теория Дарвина падает сама собой. Ибо в происхождении человека надо объяснить не то одно, как происходит его животная жизнь, но то паче, как происходил он яко духовное лицо в животном теле с его животною жизнью и душою». Тот же святитель отмечал: «Во дни наши россияне начинают уклоняться от веры: одна часть совсем и всесторонне падает в неверие, другая отпадает в протестантство, третья тайком сплетает свои верования, в которых думает совместить и спиритизм, и геологические бредни с Божественным Откровением. Зло растет: зловерие и неверие поднимает голову; вера и Православие слабеет». «Точно такова теория образования мирa из туманных пятен с подставками своими – теорией произвольного зарождения, дарвиновского происхождения родов и видов и с его же последним мечтанием о происхождении человека. Все как бред сонного».

Между прочим, смиренный вышенский затворник писал, что эволюционисты подлежат по достоинству церковному прещению – анафеме: «У нас теперь много расплодилось нигилистов и нигилисток, естественников, дарвинистов, спиритов и вообще западников, – что ж, вы думаете, Церковь смолчала бы, не подала бы своего голоса, не осудила бы и не анафематствовала бы их, если бы в их учении было что-нибудь новое? Напротив, собор был бы непременно, и все они, со своими учениями, были бы преданы анафеме; к теперешнему чину Православия, прибавился бы лишь пункт: «Бюхнеру, Фейербаху, Дарвину, Ренану, Кардску и всем последователям их – анафема!» Да нет никакой нужды ни в особенном соборе, ни в каком прибавлении. Все их лжеучения давно уже анафематствованы. По нынешнему времени не то что в губернских городах, но во всех местах и церквах следовало бы ввести и совершить чин Православия, да собрать бы все учения, противные слову Божию, и всем огласить, чтобы все знали, чего надо бояться и каких учений бегать. Многие растлеваются умом только по неведению, а потому гласное осуждение пагубных учений спасло бы их от гибели. Кому страшно действие анафемы, тот пусть избегает учений, которые подводят под нее; кто страшится ее за других, тот пусть возвратит их к здравому учению. Если ты, неблаговолящий к этому действию, – православный, то идешь против себя, а если потерял уже здравое учение, то какое тебе дело до того, что делается в Церкви содержащимися ею? Ты ведь уже отделился от Церкви, у тебя свои убеждения, свой образ воззрений на вещи, – ну и поживай с ними. Произносится ли или нет твое имя и твое учение под анафемой – это все равно; ты уже под анафемой, если мудрствуешь противно Церкви и упорствуешь в этом мудровании».

Преподобный Иустин (Попович): «Потому предал их Бог срамным сластям и они удовлетворяются не небесным, а земным, и только тем, что вызывает смех диавола и плач Ангелов Христовых. Сласти их в заботе о плоти... в отрицании Бога, в полностью биологической (скотоподобной) жизни, в назывании обезьяны своим предком, в растворении антропологии в зоологии».

Святитель Николай Сербский: «Должны были пройти миллионы лет, говорят безсловесные умы в наше время, чтобы позвоночник выпрямился и обезьяна стала человеком! Говорят так, не зная силу и могущество Бога Живаго».

Святой Нектарий Пентапольский также выражал свой праведный гнев, обличая тех, кто желает «доказать, что человек – это обезьяна, от которой, как они хвалятся, они произошли».

Священномученик Фаддей (Успенский) созвучно учил: «Не верующий в Бога человек из круговращения мировой пыли хочет объяснить происхождение мирa, в котором в каждой былинке, в устройстве и жизни каждого малейшего существа вложено столько разума выше понимания человеческого. Ни одного живого зерна многовековая мудрость человеческая не смогла создать, а между тем все дивное разнообразие в мирe неверие пытается объяснить из безсознательных движений вещества». «Жизнь, как они говорят, есть громадный сложный механический процесс, неизвестно когда, кем и для чего приведенный в действие... Но если жизнь есть механический процесс, тогда надо отречься от души, мысли, воли и свободы».

Священномученик Владимир Киевский из новомучеников и исповедников Российских дал наиболее глубокую и обличительную оценку дарвинизму: «Только в настоящее время нашла себе место такая дерзкая философия, которая ниспровергает человеческое достоинство и старается дать своему ложному учению широкое распространение. Не из Божиих рук, говорит оно, произошел человек; в безконечном и постепенном переходе от несовершенного к совершенному он развился из царства животных и, как мало имеет душу животное, также мало и человек... Как неизмеримо глубоко все это унижает и оскорбляет человека! С высшей ступени в ряду творений он низводится на одинаковую ступень с животными... Нет нужды опровергать такое учение на научных основаниях, хотя это сделать и нетрудно, так как неверие далеко не доказало своих положений... Но если такое учение находит для себя в настоящее время все более и более последователей, то это не потому ... что будто бы учение неверия стало неоспоримо истинным, но потому, что оно не мешает развращенному и склонному ко греху сердцу предаваться своим страстям. Ибо если человек не безсмертен, если он не более как достигшее высшего развития животное, то ему нет никакого дела до Бога... Братие, не слушайте губительных ядоносных учений неверия, которое низводит вас на степень животных и, лишая человеческого достоинства, ничего не обещает вам, как только отчаяние и безутешную жизнь!».

Святитель Лука (Войно-Ясенецкий): «Дарвинизм, признающий, что человек посредством эволюции развился из низшего вида животных, а не является продуктом творческого акта Божества, оказался только предположением, гипотезой, уже устарелой и для науки. Эта гипотеза признана противоречащей не только Библии, но и самой природе, которая ревниво стремится сохранить чистоту каждого вида, и не знает перехода даже от воробья к ласточке. Неизвестны факты перехода обезьяны в человека».

Мы привели небольшой список высказываний о дарвинизме церковных учителей, прославленных в лике святых в Русской, Сербской и Греческой поместных Церквах. Перечень этот без труда можно продолжить.

В Зарубежной Русской Православной Церкви о заблуждении эволюционизма говорил Святитель Иоанн Шанхайский. Наиболее обстоятельную оценку дарвиновской теории эволюции с позиции святоотеческого богословия дал его ученик и духовный последователь иеромонах Серафим (Роуз).

Отметим, что приведенные нами святоотеческие мысли представляют собой не случайные необдуманные частные суждения по данному богословскому вопросу, но практически единогласное мнение Православной Церкви. На это, говоря о вопросах эволюционизма и прогресса, указал священномученик Иларион (Троицкий): «Идея прогресса есть приспособление к человеческой жизни общего принципа эволюции, а эволюционная теория есть узаконение борьбы за существование... Но святые Православной Церкви не только не были деятелями прогресса, но почти всегда принципиально его отрицали».

Из сказанного вытекает важный вывод о том, что принципиальное неприятие эволюционистских идей, и в частности, критика дарвинизма, святыми, жившими после Чарльза Дарвина, является не нововведением в православном богословии, но последовательным и верным продолжением традиции святоотеческого духовного наследия.

Отношение Чарльза Дарвина к христианству

Убедительнее всего об отношении Дарвина к христианскому вероучению и Библии свидетельствуют его собственные признания.

«Нет ничего более замечательного, чем распространение религиозного неверия, или рационализма, на протяжении второй половины моей жизни».

Без всякого сомнения, человек с таким мировоззрением если и употреблял слово «Бог», то в значении весьма далеком от библейского христианского представления о личностном Творце.

Святитель Лука (Войно-Ясенецкий) приводит следующее высказывание Чарльза Дарвина: «В первую клетку жизнь должна была быть вдохнута Творцом». Совершенно очевидно, что «Творец» Дарвина мало похож на библейского Бога – Творца неба и земли.

В «Православном богословском энциклопедическом словаре» написано: «Сам Дарвин был сторонником архебиозиса – учения, по которому органическая жизнь возникла в отдаленные геологические эпохи естественным образом путем медленного преобразования неорганической материи в органическую, а затем одни организмы происходили от других и произвольного зарождения в последующие эпохи уже не было, но он допускал, что первые 5 основных форм были созданы непосредственно Богом». Приведем в связи с этим высказывание известного физика и молекулярного биолога Дж. Бернала: «Одинокая молекула ДНК на пустынном берегу первобытного океана выглядит еще более неправдоподобно, чем Адам и Ева в Райском саду».

Протоиерей Константин Буфеев

Человек, высоко о себе мнящий, находится во мгле гордости и не имеет ни духовного здоровья, ни зрения, потому и не может разглядеть дарования, которые имеют другие люди. Как могут прийти высокие мысли от Бога, если он занят высокими мыслями о себе? Если Христос чуть-чуть повернет у нас в голове хоть один винтик, так мы тут же станем нести чепуху. Какое уж тут высокое о себе мнение?

Имеющий высокое мнение о себе находится вне себя, такой человек – безумец. Нужно плавно спуститься на землю, чтобы найти самого себя, а иначе так и будешь парить в облаках и тратить бензин попусту!

Когда при совершении великого пострига постригаемого спрашивают: «Сия вся… претерпети обещаваешилися?» – он отвечает: «Ей, Богу поспешествующу». Не говорит «Да, я сам всё вытерплю». Если человек не поставляет впереди во всём Бога, но говорит: «Я сам сделаю это, я своими силами сделаю то-то», тогда он хоть лоб себе расшибет, все равно ничего не сделает.

Присмотрись к себе, и ты увидишь, что у тебя нет ничего своего, что ты ничего не можешь сделать без помощи Божией. Если поймешь, что то хорошее, что ты делаешь, – от Бога, а глупости – твои собственные, то перестанешь доверять себе и избавишься от самоуверенности.

На днях пришёл ко мне один человек. Говорил всё о себе да о себе и то и дело вставлял: «Говорю это во славу Божию». Рассказывает-рассказывает…. «Говорю это во славу Божию». Я аккуратно замечаю: «Может, немного и твоей славы тут есть?» «Да нет же, – отвечает, – всё во славу Божию…» Получается, человек пришел не для того, чтобы рассказать о том, что его волнует, а чтобы поведать о своих достижениях «во славу Божию», хотя на самом деле он всё рассказывал ради своей собственной славы.

Во всяком случае, человек всегда теряет, если сообщает другим о сделанном им добре и гордится сделанным. Только без толку трудится, еще и осуждается. Один человек, который готовился стать священником, за сорок дней до хиротонии удалился в глухой монастырь. Спустя тридцать восемь дней ему нужно было выйти из монастыря в мир. И он из кожи вон лез, чтобы вернуться в монастырь и «отсидеть» еще два дня, чтобы потом говорить, что провел в монастыре сорок дней перед хиротонией. Ведь и Моисей, прежде чем получить десять заповедей, пробыл на Синае сорок дней!.. Потом он всем говорил: «Я перед хиротонией провел в уединении сорок дней». Но разве так приходит благодать? Да лучше бы он просидел двадцать, или пятнадцать, или вообще ни одного дня, чтобы не иметь повода хвалиться, что просидел сорок дней, – больше бы благодати получил.

Если мы считаем за великую честь и за благодеяние то, что Благой Бог устроил так, что мы стали христианами, то в этом нет никакой гордости. Если, допустим, кто-то считает особым благословением и радуется, что Бог дал ему хороших и благочестивых родителей, то это не значит, что человек хвалится мирской похвалой. Это значит, что он испытывает благодарность Богу.

Старец Паисий Святогорец

Тетя Валя, моя бывшая соседка, всякий раз, как ложилась в больницу, звала меня ее причащать. Сама она в храм не ходила – не могла выстоять службу. Когда-то, уже в зрелом возрасте, пришла в храм и простояла всю службу, не сходя с места. Подошвы ног у нее потом горели, и после этого она не смогла себя заставить прийти еще хотя бы раз.

«Разве можно объять необъятное?» – спрашивал я ее тогда.

В Церкви нельзя на «забег» длиной в целую жизнь выбегать как на стометровку. Нельзя с ходу, наскоком постичь Бога нашим поврежденным сердцем и судить о Церкви пораженным страстями умом. В больницу, считала тетя Валя, батюшка уже сам обязан идти.

Каждый год тяжелейший бронхит укладывал ее на больничную койку, и всякий раз, только причащаясь Святых Христовых Таин, она возвращалась к жизни. Так было несколько лет подряд, а в итоге подвело сердечко, прямо на Благовещение. В одно из таких посещений я захватил с собой лишнюю частичку Святых Даров.

Спрашиваю медсестру: «Нет ли у вас какого-нибудь безнадежно больного, но только чтобы в разуме был человек?» Думаю: все равно мне потом его отпевать, может, кого и подготовить получится. С этим у нас плохо – не хотят люди уходить из жизни по-христиански. Откладывают исповедь и причастие на такое «потом», что остается только руками разводить. Боятся батюшку пригласить, примета, мол, плохая. Если пригласишь – непременно помрешь. Без него еще, может, и выкарабкаешься, а с попом – уже точно не жилец! Иногда отказ от причастия мотивируется брезгливостью. Старенькая бабушка, лет за восемьдесят, раковая больная, страдает от водянки, разлагается уже при жизни.

– Нет, брезгую я из одной ложки!

А то, что ею самой могут побрезговать, до сознания человека не доходит…

Провели меня в палату. В ней отдельно, видимо, чтобы не смущать других больных, тихо умирала женщина. Помню, звали ее Ниной. Взгляд – безучастный ко всему, голос еле слышен. Сестра говорит мне: «У нее пролежни уже до костей». Я потом видел их, Нина сама мне показывала. От копчика до поясницы и на пятках – широкие полосы, цветом напоминавшие офицерский ремень. Не было у нее ни газет, ни книжек, ни телевизора, не стояли на тумбочке и обычные в таких местах маленькие иконочки.

Я присел рядом и спросил у Нины: «Вы верите во Христа?» Она сказала, что много слышала о Нем, но конкретно ничего не знает. Я рассказывал ей о Христе, о Его любви к человеку, о Церкви, которую Он основал и за которую умер. Она внимательно слушала меня, и когда я спросил ее, не хочет ли она принять Святое причастие (а тянуть с предложением было нельзя – никто не знал, доживет ли она до завтрашнего дня), Нина согласилась.

Она действительно принесла покаяние, как смогла, конечно, и причастилась. Перед причастием я предупредил ее, что Бог волен сохранить ее на земле, но она должна обещать Ему, что оставшуюся часть жизни проведет в храме. Нина пообещала: если выживет, то будет жить совсем другой жизнью, и заплакала.

Потом я приходил к ней еще раз, принес Евангелие. Когда вошел в палату, увидел Нину стоявшей у окна. Удивительно, но после причастия ее состояние совершенным образом изменилось. Нина внезапно и резко пошла на поправку, ей осталось только залечить пролежни и выписаться домой. Наши медики не могли объяснить причину столь непонятного выздоровления фактически обреченного на смерть человека. На их глазах произошло настоящее чудо.

С тех пор я нередко встречал Нину в поселке и ни разу не видел в храме. Я напоминал женщине об обещании, данном ею перед причастием, но она всякий раз находила причину, почему до сих пор не нашла времени даже просто зайти в храм. Почти год Нина докладывала мне о своих успехах на даче: «У меня трое мужиков, батюшка, мне их всех кормить нужно, вот и тружусь не покладая рук!»

Где бы ни происходила наша встреча, Нина всегда бурно приветствовала меня. Я напоминал ей о ее словах, сказанных на смертном одре. «Неужели ты не понимаешь, что если не исполнишь свое обещание, то умрешь?» Нина на мои слова всегда как-то отшучивалась, пока уже поздней осенью, после окончания всех сельскохозяйственных работ, не сказала мне жестко и определенно: «Я никогда не приду к тебе в храм. Неужели ты этого до сих пор не понял? Я не верю ни тебе, ни в твоего Христа».

Не знаю, как сейчас живет Нина, и жива ли она вообще. Но я больше не встречал ее в поселке. Никогда с тех пор не встречал…

Недавно друзья отвезли меня к одной моей старой знакомой, назову ее Надеждой. Мы виделись с ней года три назад. Надежда по-человечески очень несчастна. В свое время болезнь сделала ее кости настолько хрупкими, что почти каждое падение приводило к какому-нибудь перелому. А потом еще и злокачественная опухоль в довершение всех бед… Муж ее к тому времени уже умер, детей супруги не нажили, да и из родственников практически никого не осталось. Надежда была обречена на одинокую и мучительную кончину, если бы не встретила гастарбайтера из Узбекистана по имени Камил. Не знаю уж, что могло привлечь Камила в Надежде, но сам он, человек немолодой и одинокий, взял на себя заботу об этой несчастной женщине. Камила я знал хорошо, он целый сезон отработал у нас, ремонтируя колокольню. Правда, тогда я не разглядел в нем тех качеств, о которых узнал потом.

Так вот, именно Камил заявил Надежде о необходимости пригласить к ней на дом отца, так меня называли наши строители-узбеки.

«Отец помолится, и тебе станет легче, – убеждал он Надежду. – Нужно молиться, Надя. Я буду молить Аллаха, а ты молись Христу, и Он тебе обязательно поможет!»

Надежда впоследствии рассказывала мне, как Камил убеждал ее начать молиться и как ей было трудно преодолеть свое неверие и решиться на разговор со священником. Прежде она ни во что не верила, зализывала в одиночестве свои раны и готовилась умирать. Все в ее жизни было жестко и определенно, а тут вдруг какая-то ирреальность…

Итак, друзья привезли меня домой к Надежде. Она знала, что я буду предлагать ей принять причастие, а для этого ей нужно было хотя бы не курить с утра, но она, конечно же, выкурила пару сигарет. Помню, как суетился Камил, как он был рад принимать отца в качестве почетного гостя в своем доме. Надежда лежала в постели с очередным переломом.

Общий язык мы с ней нашли на удивление легко. Она всю жизнь проработала простым маляром на стройках, а я десять лет – рабочим на железной дороге. Это обстоятельство нас, наверно, и сблизило. Она думала, что увидит перед собой нечто из другого мира, а пришел такой же работяга, как и она сама, и нам было о чем поговорить. Я рассказывал ей о Христе и Его страданиях, а она мне – о своих болях.

В конце концов я услышал от нее то, чего ждал. Она сказала, что хотела бы верить во Христа и, наверное, стала бы христианкой, но, очевидно, не судьба…

«Надежда, – ответил я ей тогда, – если ты действительно Ему поверишь, то Он может сохранить тебе жизнь и поставить на ноги. Но потом ты уже не выйдешь из храма. Если ты на это твердо решишься, все так и произойдет». Она обещала.

Удивительное дело, но думаю, что Надежда исцелилась по вере мусульманина-гастарбайтера. Ее нога немедленно срослась, и женщина впервые за несколько лет вышла из дома без костылей. Дальше – больше, ее сняли с учета как онкологическую больную. Прошло больше года; она ходила по городу, посещала друзей, но так и не нашла времени хоть раз зайти в храм, что стоит рядом с ее домом.

Чудеса…

Чем можно объяснить такую неблагодарность Тому, Кто только что так волшебно даровал тебе еще один шанс на жизнь? Понятное дело, даровал не ради телевизора с его безконечными сериалами и прочей ерунды, а на покаяние. Я знал, что ее болезнь вернется. Так и случилось: вновь – больничная койка и кучи лекарств.

Спасибо, что хоть Камил не оставляет – вот уже десять лет живут вместе. И вот на первой неделе Великого поста Надежду привезли к нам на службу. Снова мы разговаривали с ней о грехе, снова я готовил ее к причастию. Она знала, что будет причащаться, знала, что ей нужно хотя бы утром воздержаться от курения, но, конечно же, накурилась. Иного я и не ожидал, но, тем не менее, допустил к причастию, потому что, может быть, это ее последняя возможность побывать в храме.

Причащал и думал, а вдруг Господь даст ей еще один шанс? Кто знает, но я почему-то сомневаюсь…

Священник Александр Дьяченко

Воскрешение утонувшего младенца

Один благочестивый житель Киева отправился в Вышгород, чтобы поклониться там чудотворной иконе Святителя Николая и святым мощам мучеников Бориса и Глеба. С собою в путешествие он взял жену и дитя.

Путь их лежал вверх по Днепру. Они плыли в лодке, мирно покачивавшейся на волнах. Молодая безпечная мать не заметила, как задремала. Младенец соскользнул с её рук, упал в воду и в мгновение скрылся в глубине.

Неописуемо было горе молодых родителей. Обливаясь слезами, они взывали о помощи:

– Святой Угодник Божий Николай, скорый помощник всем скорбящим, сотвори чудо, сохрани жизнь невинному младенцу.

Всю ночь, непрестанно молясь Богу и святому Чудотворцу Николаю, безутешные родители шли в город.

В это время, приготовляясь к заутрени, пономарь Софийской церкви услышал плач младенца. Он разыскал сторожа:

– Зачем ты впустил ночью женщину с ребёнком? Сторож удивился:

– Двери крепко заперты на засов, и сюда никто не входил.

Тогда оба они, освещая себе путь свечой, пошли на доносившийся звук плача. Перед иконою Святителя Николая они увидели младенца, как будто только что вынутого из воды.

В этот же час родители младенца, уже оплакавшие свою потерю, подошли к Софийской церкви и неожиданно услышали слова пономаря, стоявшего у церковных врат:

– Наверное, сам святой Николай Чудотворец вынул из воды и принёс сюда младенца.

Они скоро вошли в храм и увидели своё дитя живым и здоровым у иконы избавителя его – Святителя Николая.

Весть о чудесном происшествии быстро облетела весь город. Счастливые родители и с ними все жители города вознесли благодарственные молитвы Богу и дивному угоднику святому Николаю Чудотворцу, избавителю всех погибающих.

Граф Михаил ТОЛСТОЙ

«Николай Чудотворец, помоги!..»

…Бабушка переехала жить к нам. Она всегда дожидалась меня с работы, а на столе к моему приходу стоял горячий чай. Пока пили чай, говорили о жизни и о Боге. Однажды она сказала мне: «Ты так поздно возвращаешься домой, если вдруг тебя кто-то встретит или нападет, кричи во весь голос и зови на помощь Николая Чудотворца, потому что он очень скорый помощник в бедах».

Как-то летом я возвращалась домой после второй смены, около 12 часов ночи. Специально проехала на одну остановку подальше, чтобы не проходить мимо серых домов - там объявился «Серега хромой», и в районе стали происходить нападения на людей. До дома осталось совсем близко, я была где-то посреди аллеи, которая с обеих сторон была огорожена заборами. Как вдруг прямо на моем пути появились три парня, и один из них - прихрамывал! Сердце тревожно забилось. Бежать назад - убегать от дома, да и все равно догонят. И в сторону никуда не убежишь: заборы не позволят. Идти вперед?..

Но меня тоже заметили, и я услышала: «Ну, все - подруга попалась, ей не уйти!» Эти трое сцепили руки и перегородили мне дорогу. Вдруг я вспоминаю слова бабушки о скором помощнике Николае Чудотворце и кричу: «Николай Чудотворец, помоги!»

Кричу, а голоса своего не слышу, это я в мыслях, в душе своей зову на помощь! Сердце того и гляди разорвется от страха, сама иду навстречу хулиганам. И вдруг, когда я прокричала мысленно Николаю Чудотворцу, один из парней разрывает цепь из рук и говорит Сереге: «Да это девчонка из нашего двора, она живет рядом со мной. Не трогайте ее!» Хромой начинает ругаться матом с моим соседом, а тот кричит мне: «Беги скорей, я их задержу!»

Бегу, а ноги ватные и не слушаются меня. И уже дома я долго не могла успокоиться. Я рассказала и маме, и бабушке, что со мной произошло, и мы все вместе поблагодарили Николая Чудотворца. С тех пор меня встречала то мама, то бабушка с собачкой.

Вот так мне помог Николай Чудотворец - наш любимый святой. А впоследствии, когда я уже работала в школе, рассказывала детям об этом случае, и, думаю, в своей жизни кто-то из детей тоже мог воспользоваться помощью этого замечательного святого.

Наталья Гражданкина

«Какой-то Коля…»

Когда моей маме было 70 лет, она тяжело заболела – лежала, бредила, никого не узнавала. Вызвали «скорую». Врачи осмотрели маму – и отказались брать её в больницу, сказали, что нужно готовиться к самому худшему. Папа сказал: «Ну что ж, будем молиться Николаю Угоднику!..» Я начала читать акафист Святителю, и двое суток непрерывно, без сна и отдыха, молилась над больной матерью. На третьи сутки я уже не могла сидеть без сна. Сказала: «На всё воля Божия!» – и пошла спать. Ночью непонятно почему проснулась и вижу: мама сидит на кровати. «Что с тобой, мама? Ложись!» – «Нет, – она отвечает, – здесь какой-то Коля ходит…» – «Нет здесь никого, спи!» Утром мама не помнила нашего ночного разговора, но с этой ночи всё пошло у неё на поправку. Вскоре она выздоровела и прожила ещё десять лет. Я-то сразу поняла, какого Колю она видела той ночью…

Галина Желамская

Сантехник

Как-то раз, когда я гостила у мамы, в её квартире прорвало водопроводную трубу. Сначала вода еле капала, и мы хотели заткнуть течь своими силами, но едва дотронулись до трубы, как она совсем отвалилась. Вода хлынула мощным потоком. Мама живёт на 9-м этаже, а ниже неё — на 8-м и 7-м — квартиры с евроремонтом… От ужаса мама упала на колени и заплакала в голос. Я хотела немедленно перекрыть воду, но оказалось, что вентиль сломан и мне его не повернуть… Что было делать? Вода хлещет, мама плачет, почти в безпамятстве… Кое-как я вывела её, мокрую с головы до ног, на лестницу, чтобы она взяла у управдома ключ от подвала и перекрыла воду там… А сама в ожидании её возвращения начала что было сил молиться. Я никогда так не молилась: как будто в душе раскрылась какая-то дверца, и молитва через неё шла от самого сердца. (У нас потом спрашивали: «Почему же вы не позвонили в аварийную службу?» Но шок наш был так силён, что мы совсем позабыли о телефоне. Зато о Боге сразу вспомнили.)

Пока я молилась, мама выбежала на улицу, и тут какой-то мужчина спросил её: «У вас что-то случилось?..» Мама всё рассказала ему. «Ведите меня в вашу квартиру. Я сантехник. Шёл в соседний дом по вызову, но туда меня не пустили, и я решил пока передохнуть в вашем подъезде…» Они вошли в квартиру, а там я, стоя на коленях, пыталась вычерпывать тарелкой прибывающую воду. «Подвинься, дочка!» — сказал мне сантехник. Я отошла, даже не взглянув на него, — запомнила только его ноги в плетёных сандалиях. Он очень скоро справился с аварией и ушёл, не взяв с нас денег. Несколько дней мама с ужасом ждала визита разъярённых соседей, но, как ни удивительно, никто к нам не пришёл.

Потом я спросила у мамы, как выглядел этот сантехник. Оказалось, что она не запомнила его внешности — так была расстроена. Спросили у моих детей, и сын сказал, что это был дедушка с лысинкой на голове… Тогда-то впервые у меня появилась робкая догадка… Потом мама сказала, что таких сантехников в их районе нет, — а она каждого знает… И наконец, приехав домой, я стала разглядывать свою православную библиотечку, взяла наугад какую-то книгу, раскрыла её где придётся и увидела изображение Святителя Николая. На картинке полы его плаща развеваются, и видны ноги в плетёных сандалиях… Я взглянула на эти сандалии и разрыдалась…

Светлана МИХАЙЛОВА

Сказано в Писании: «Для чистого – всё чисто».

Рассказывают про одного святогорского старца-простеца, жившего в уединённой келье. Дело было в 60-е годы прошлого века. Когда молитвенную афонскую тишину нарушал рокот тогда ещё довольно редких самолётов, старец выходил из кельи и крестился, глядя вверх. Его спросили: «Что, отец, боишься самолётов? Наверно, думаешь, что это бесы летают?» На что старец ответил: «Что вы! Какие бесы?! Это ж чудо Божие – летающий крест!»

Эта история могла бы случиться и сто, и триста лет назад, только профессия была бы другая, да и реалии жизни отличались... Жили-были два брата-фотографа. Наделил их Господь талантом и энергией, так что накопились у фотохудожников солидные цифровые архивы фотоснимков. Один из братьев очень заботился о своих авторских правах на снимки и оттого никому интеллектуальную собственность просто так не давал, хранил снимки у себя в компьютере под паролем, а кому и давал – то только за деньги. А другой брат охотно делился снимками со всеми, кто ни попросит. Иногда ему платили за снимки, иногда нет, но и при этом он был всегда доволен, что труды его кому-то сгодились. И вот однажды появился в компьютерной сети страшный вирус, который разрушил все программы и уничтожил годами собиравшиеся братьями архивы. Тот брат, который хранил всё под паролем на своем компьютере, горько оплакивал труды многих лет, а тот, что раздавал снимки, бросил клич по знакомцам – и большинство фотографий ему друзья переслали. Не так ли и Господь нас рассудит?