Архив номеров: 2011 год, выпуск № 8 (92)

Современному человеку трудно бывает подойти просто и непосредственно к Евангелию, принять его так, как оно есть, как это безусловно необходимо по слову Господа нашего Иисуса Христа: «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф 18:3).

«Не обратитесь» – значит не оборотитесь, не вернетесь назад, не станете снова ребенком, – конечно, не в смысле скудости знания и жизненной неопытности, а в смысле незагроможденности сердца собственной личностью и разными предрассудками и страстями, которые развиваются и укореняются в человеке с возрастом при неправильном отношении к себе, при забвении слов Спасителя о том, что чистые сердцем Бога узрят (ср. Мф 5:8). Целью настоящей заметки является рассмотрение некоторых из тех внутренних препятствий, которые мешают современному человеку подойти к Евангелию.

Первым препятствием на пути к Евангелию надо признать привычку исключительно умственного, теоретического, поверхностного подхода к предмету. Цель Евангелия не в том состоит, чтобы дать удовлетворение умственным интересам человека. Цель Евангелия состоит в том, чтобы совершить возрождение всего человека, чтобы обновить человека. «Кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия» (Ин 3:3). «Кто во Христе, тот новая тварь» (2 Кор 5:17).

Богатый юноша имел умственный интерес к учению Христа; у него даже был и жизненный интерес к нему, но недостаточно глубокий, что и помешало ему стать учеником Христовым. И когда Иисус Христос сказал ему: если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небе, и приходи и следуй за Мной (ср. Мф 19:21), – эти слова показались юноше жестокими и неприемлемыми.

Если мы оглянемся на прошлое русского общества и, русской молодежи, русского студенчества, то увидим, что им всегда был присущ горячий интерес к вечным вопросам о Боге, о правде, о смысле и о цели жизни, но этот интерес всегда был по преимуществу умственным, теоретическим, абстрактным, не оказывающим влияния на жизнь. Евангелие, призывающее прежде всего к личному внутреннему обновлению, мало привлекало к себе внимание русской интеллигенции; она интересовалась разнообразными философскими, научными, политическими и социальными учениями, но не вопросами о спасении своей собственной души, к чему именно и зовет Евангелие, говоря: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мф 16:26).

Если мы сопоставим отношение к Евангелию русской интеллигенции и отношение христианских подвижников и просто верующих людей, то увидим существенную разницу. Отличие церковного, подвижнического отношения к Евангелию от светского, интеллигентского заключается вовсе не в суровости принимаемых на себя святыми подвигов, а главным образом в том всецелом повороте души к Евангелию, какой мы видим у них. Не каждому нужно заковывать себя в цепи, по примеру преп. Феодосия Печерского, или проводить тысячу ночей в молитве на камне, подобно преп. Серафиму Саровскому, но и тот, кто напоит одного из малых сих чашею холодной воды во имя Христово, стоит на истинном евангельском пути.

Итак, первым препятствием на пути к Евангелию является привычка теоретического, исключительно умственного, поверхностного интереса к нему вместо глубокого обращения к нему всею душою как к источнику жизни и безсмертия.

Вторым препятствием на пути к Евангелию является неумеренная поглощенность собственной личностью. Нет ничего более духовно-убивающего, как делать себя, сознательно или безсознательно, средоточием своей жизни. Когда человек самого себя делает центром своей жизни, своим кумиром, он никогда не достигнет того, что ищет, то есть истинного счастья. Его всегда гложет неудовлетворенность и тоска. И он будет до тех пор чувствовать себя несчастным, пока не сумеет отрешиться от себя самого. Без этого, какие бы он ни ставил себе цели, он будет удовлетворен только в момент их достижения. Достигнутая цель порождает скуку, неудовлетворенность. В конце концов, как об этом ярко свидетельствует и пример древних римлян, и современные нам примеры, развивается непреодолимое отвращение к жизни, могущее приводить к самоубийству.

Чтобы быть истинно счастливым, надо полагать цели своей жизни не в себе самом. И чем значительнее, чем важнее тот предмет, в котором мы полагаем цель своей жизни, чем полнее мы ему отдаемся, чем больше забываем ради него о себе самих, тем мы бываем радостнее и счастливее.

Величайшее счастье, полнота счастья по христианскому учению заключается в безкорыстной, всецелой любви к Богу и к ближнему, – не к отвлеченному человечеству, а к около нас находящемуся человеку со всеми его недостатками и слабостями. Вся земная жизнь Иисуса Христа и все Его учение, в особенности Нагорная проповедь и прощальная беседа, Его страдания и смерть являются примером и осуществлением закона любви.

Человек любящий никогда не устанет жить своей любовью. И сколько бы времени ни продолжалась его любовь, ему всегда кажется, что она только что начинается. Для христианина не может быть той опасности, что его идеал окажется когда-либо достигнутым и исчерпанным, потому что его идеал заключается не во внешних достижениях, а во внутреннем росте любви к Богу и ближнему, а этому росту не может быть конца.

Известная фраза Максима Горького «Человек – это звучит гордо» имеет некоторый смысл лишь постольку, поскольку мы видим в человеке образ Божий; если же применить ее к человеку, отрешенному от Бога и лишенному безсмертия, то она звучит жалко и нелепо, потому что всем хорошо известно ничтожество и безсилие человека, сегодня существующего, а завтра сдуваемого с лица земли, как жалкая песчинка, как мыльный пузырь. Только в единении с Богом и в безсмертии и заключается сила и слава человека, но никак не в нем самом.

Итак, для правильного подхода к Евангелию надо освободиться от привычки считать самого себя средоточием и целью жизни, надо смириться и преклониться перед Богом, Который есть высшее и единое средоточие и цель жизни всего существующего.

Третьим препятствием на пути к Евангелию следует признать порабощенность современного человека механическим миропониманием, недостаток уверенности в том, что господствующим началом мира является свободный дух.

Наше время начинает все более и более изменять это слишком простое и скудное понятие о мире. Наука все более и более приоткрывает нам тайны мироздания, из которых все яснее выступает господствующее значение духа над безумной материей. А мы все по традиции продолжаем держаться механического мировоззрения, завещанного нам XVIII и XIX веками. Дух представляется нам каким-то несамостоятельным придатком материи, однако научные изыскания все более и более опровергают такое неестественное умаление духа. Наука изменяет уже само наше понятие о материи. Окружающие нас вещи существуют сами по себе, но наши представления о них создаются работой нашего духа, который налагает на них свою печать и в некотором смысле является творцом окружающего нас мира.

Само наше понятие о материи и ее свойствах есть результат деятельности нашего духа. Новое понятие об энергетических частицах показывает, что дух оказывается торжествующим над материей в самом строении мира.

Взглянем на соотношение духа и материи еще и с другой стороны, личной. Если дух есть простой придаток материи и сам по себе не существует, то, конечно, самым действительным и ценным в себе мы должны считать свое тело, отдавая ему все внимание и все наши заботы. Однако самый последовательный и убежденный материалист не скажет, что истинное содержание и главный интерес его жизни заключается в работе его желудка.

Любовь к прекрасному, интерес к знанию, наслаждение предметами искусства, жажда духовного усовершенствования и развития, нравственные и религиозные переживания, общение с другими людьми, общественная деятельность – вот истинный круг высших и самых дорогих интересов человечества. Выбросьте из человеческой жизни все духовное – и что останется? Пустота…

И материи, и механике принадлежит свое место в мире, но верховное, царственное, господствующее положение принадлежит духу, который является реальной, конкретной, живой, свободной, самодеятельной субстанциональной силой, более действенной и более нам понятной, чем так называемая «материя».

Апостол Павел говорит: «Господь есть Дух; а где Дух Господень, там свобода» (2 Кор 3:17). Свобода есть основное, существенное, неотъемлемое свойство духа. Но что такое свобода? Обычно мы считаем свободой независимость от каких-либо внутренних или внешних ограничений. Такое понимание свободы имеет прежде всего отрицательный характер, и затем – ограничение не есть еще лишение свободы. В иных случаях ограничение внешнее или внутреннее является необходимым условием развития истинной свободы.

Евангелие учит, что тот, кто еще не победил греха в себе, есть раб греха и не имеет истинной свободы (Ин 8:34). По существу в положительном своем значении свобода есть способность творческого почина. Материя инертна, косна. Только одному духу свойственен творческий почин действия, он – выше необходимости, не связан ею.

«И сказал Бог: да будет свет. И стал свет» (Быт 1:3). Вот – самое чистое, самое могущественное проявление творческой свободы Духа.

В этом свойстве духа и лежит объяснение чудес. Чудо не есть, как принято говорить, нарушение законов природы; чудо есть не что иное, как торжество творческой силы духа над косностью материи.

Итак, для правильного подхода к Евангелию надо освободиться от предрассудка механического миропонимания, усмотреть господствующую в мире силу свободного духа и помнить, что жизнь есть великая тайна, только еще отчасти открывшаяся людям.

Важным препятствием к принятию Евангелия является сбивчивость и неясность наших понятий о вере и знании, и в связи с этим склонность приписывать знанию превосходство над верой.

Знание мы рассматриваем как нечто несомненное, твердо обоснованное, вполне объективное, логически неопровержимое и для всех обязательное; веру же считаем чем-то произвольным, субъективным и бездоказательным. Однако такое противопоставление знания и веры в действительности оказывается ошибочным.

Стоит только сравнить хотя бы древнее учение о четырех стихиях с современным учением об элементах, электронах и элементарных частицах или древние теории устройства вселенной с современными астрономическими учениями и т. д., чтобы увидеть, как текучи, изменчивы и даже противоречивы так называемые научные истины. Таким образом знание не есть что-либо точно и окончательно установленное.

Поэтому такие выражения, как «наука признала», «наука отрицает» и т. д. следует употреблять с большой осторожностью и без лишней самоуверенности. Знание есть не что иное как результат нашего чувственного опыта, проверяемый нашим рассудком. Этот опыт только растет и уточняется, но никогда не выходит из своих границ и, таким образом, дает нам только внешнее знание о мире.

Что такое вера? Во-первых, это чувство уверенности в какой-нибудь истине. Она может быть и бывает свойственна людям не только в области религии, но и в области знания. Такая вера может быть результатом и собственного наблюдения, и вдумчивого размышления, и следствием доверия к словам лиц, которые являются для нас авторитетными. Так ребенок вполне верит рассказам няни о домовых и русалках, но это – слепая вера, основанная только на доверии, а не на сознательном опыте. Такую слепую веру обычно и противопоставляют знанию, отдавая преимущество последнему.

Во-вторых, вера – это то знание, которое справедливо можно назвать прозрением, проникновением во внутреннюю, глубочайшую сущность жизни, которое апостол Павел называет «обличием вещей невидимых» (ср. Евр 11:1). Это проникновенное знание не всем одинаково доступно: «Не мерою дает Бог Духа» (Ин 3:34). Миллионы людей видели и видят падение яблок и кипение воды в чайнике, но только Ньютон открыл закон всемирного тяготения, а Джеймсу Уатту пришла в голову мысль об устройстве паровой машины.

Но обратимся к Евангелию, к девятой главе Евангелия от Иоанна. Иисус Христос исцелил слепорожденного, и этот человек тотчас же увидел в Нем великого праведника и пророка, пришедшего от Бога. А ученейшие книжники и фарисеи, видевшие исцеленного своими глазами и произведшие самое строгое расследование по этому делу с допросами соседей и родителей исцеленного, не усмотрели в Иисусе Христе праведника и пророка Божия. В этом событии открываются поразительные вещи: в одном и том же факте, точно установленном и безспорном, разные люди видят разный смысл: для одного в нем ясно до очевидности обнаруживается сила Божия, другие стоят перед ним, как слепые, бродят вокруг да около. Как это объяснить?

Скажем ли мы, что слепорожденный обнаружил в данном случае слепую, наивную доверчивость, а книжники проявили строгость и безпристрастие научного мышления? Едва ли. Разумность и глубина постижения здесь, очевидно, на стороне исцеленного, прозревшего истину, которую не видели другие. Это и отметил Иисус Христос в своих заключительных словах: «На суд пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы» (Ин 9:39). Прозорлива и грешница, обливавшая ноги Христа своими слезами. Никто в доме Симона фарисея не ощутил с такой ясностью, с таким умилением Божество Иисуса Христа, как эта, по выражению песнопения, «целомудренная блудница».

Из сказанного ясно, что для познания недостаточно иметь только пять здоровых чувств и правильно работающий логический аппарат, но нужно иметь еще и некую духовную чуткость, способность интуитивного прозрения. Имея в виду именно эту способность, В. С. Соловьев писал, что верить в Бога гораздо труднее, нежели не верить: для веры требуется духовный подъем, острота духовного зрения, духовная бдительность, а неверие во всем этом не нуждается,

Неверию не нужно иметь духовного подъема: ему достаточно равнодушия и безразличия к глубочайшим вопросам жизни, прикрытого логическими построениями. Для интуитивного проникновения в глубину жизни надо иметь художественную душу, и притом воспитанную духовным подвигом, строгим самовниманием.

Таким образом, нужно различать два вида знания: знание рассудочное, внешнее, которым постигаются внешние взаимоотношения вещей, и знание художественное, внутреннее, которым постигается внутренняя сущность вещей.

Вера в Бога есть тоже познание художественное, интуитивное, сопровождаемое глубоким эмоциональным движением.

Что веру в Бога справедливо можно назвать познанием – это ясно подтверждается словами Господа: «Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (Ин 17:3). Познание художественно-интуитивное тесно связано с нравственным состоянием человека: оно требует чистоты сердца и строгости жизни.

Оглушаемые шумом и суетой окружающей нас обстановки, мы не замечаем ни в себе, ни вокруг себя тихих движений истинной скрытой жизни. Нам нужно было бы остановиться, прислушаться к этой внутренней жизни мира, внимательней вглядеться в то, что происходит внутри нас и вокруг нас. Тогда мы научились бы видеть Бога, Который, по словам ап. Павла, «недалеко от каждого из нас: ибо мы Им живем и движемся и существуем» (Деян 17:27–28).

Попробуйте сами внимательно проследить вашу жизнь, – и вы увидите в ней множество обстоятельств, встреч, разговоров, обычно называемых нами случайными и не замечаемых, из которых вы убедитесь, что какая-то невидимая, но заботливая рука, не насилуя вас, постоянно направляет вашу жизнь на путь добра и помогает вам.

Попробуйте сохранять все эти случаи в памяти, записывайте их, изощряйте в этом направлении свою наблюдательность, – и у вас наберется большой фактический материал, который даст вам возможность опытно убедиться как в существовании Божием, так и в Его Промысле.

Этот опытный путь есть лучший и, может быть, единственный способ к познанию Бога, как об этом говорил и свт. Василий Великий, утверждая, что, когда мы видим на себе и на других действия Промысла Божия, тогда мы начинаем знать Бога, начинаем любить Его. Познание Бога приобретается только опытно. Никто не доказывает бытия солнца и звезд; и никто в этих доказательствах не нуждается. Так и бытие Божие не доказывается: оно чувствуется. Если же не чувствуется, – значит, существует какая-то преграда, мешающая его почувствовать; так слепой не видит звезд, не замечает солнечного света.

Протоиерей Сергий Четвериков

В Ветхом Завете, в Третьей и Четвертой книгах Царств мы читаем о великих делах пророка, о чудесах, которые он совершал перед лицом народа израильского. Читаем о том, как, чтобы доказать бытие истинного Бога, он призывает четыреста пятьдесят пророков Вааловых и приносит жертву Господу, а они приносят жертвы своим богам; и жертву пророка по его молитве попаляет Божественный огонь, жертв же лжепророков огонь не касается.

Мы читаем о том, как Илия приходит в дом бедной вдовы и воскрешает ее сына, о том, как пророк бежит от гнева нечестивой царицы Иезавели в пустыню и, не находя в себе более сил на пророческое служение, в отчаянии взывает к Богу: «Довольно уже, Господи; возьми душу мою». Но Бог утешает его, не только посылая ему воду и хлеб, но и таинственным, необычайным образом являясь ему «в тихом веянии ветра». Ощущая это легкое дуновение, Илия понимает, что Господь явился ему не в грозных явлениях природы – не в буре, не в землетрясении, не в огне, – но именно в легком дуновении ветра духовного. Этим дуновением Духа Святого Бог утешает пророка и дает ему новые силы.

Наконец, мы видим как Илия идет вместе со своим учеником пророком Елисеем, и Елисей узнает, что его учитель в этот день будет взят от него. Илия говорит: «Проси, что сделать тебе, прежде нежели я буду взят от тебя». И Елисей отвечает: «Дух, который в тебе, пусть будет на мне вдвойне». Илия сказал: «Трудного ты просишь. Если увидишь, как я буду взят от тебя, то будет тебе так». Вскоре явилась огненная колесница, и вихрь вознес Илию на небо. Это был человек, который при жизни воскрешал мертвых, это был пророк, который не увидел смерти, но был вознесен Богом в Царствие Небесное.

Жизнь пророка Илии научает нас тому, какими были истинные пророки, призванные Богом на особое служение, на особую миссию – возвещать людям о Боге. Пророки были гонимы, и мы слышим в евангельском чтении слова Христа: «Пророк не имеет чести в своем отечестве» (Ин. 4:44), – т. е. там, где он проповедует, он не бывает понят. У всех пророков были враги и недоброжелатели, люди, которые желали им смерти. Как и все люди, пророки имели свои немощи, и не всегда была им по силам та невероятно трудная миссия, которая была на них возложена – свидетельствовать о Боге людям, которые не хотели этого свидетельства слышать.

Читая о жизни других пророков, мы узнаем, что, когда Господь призывал их, некоторые из них отказывались. Один сказал, что он слишком юн, другой – Иона – вообще бежал от Лица Божия, сознавая, что нет у него сил исполнить возложенную на него Богом миссию. Пророк Илия в отчаянии просил у Бога смерти. Но пророков всегда подкрепляла благодать Божия, в своем служении они непосредственно соприкасались с Богом, встречали Его в личном духовном опыте.

Встречи эти бывали разные. Иногда Господь приходил в легком дуновении ветра, т. е. в некоем сокровенном духовном утешении, как это было с пророком Илией. Но бывало и так, что не только пророк, но и весь народ был свидетелем явления Божия, когда, например, тот же Илия с помощью огня решил показать, быть ли Господу или Ваалу Богом Израиля. В разные периоды человеческой истории Бог посылал людям пророков, чтобы от них люди услышали слово истины, чтобы они чудесами засвидетельствовали присутствие Божие и силу Божию. И во все эпохи пророки были обычными немощными людьми – такими же, как мы с вами. Их пророческая миссия намного превышала их естественные человеческие силы, и они, не надеясь на собственные силы, искали помощи у Бога. Они просили у Бога духовного подкрепления в трудные минуты, когда были оставлены людьми, гонимы, когда враги искали их смерти. И Господь таинственным образом подкреплял их благодатью Святого Духа.

И еще одному научаемся мы из жизни пророка Илии – тому, что каждый пророк оставлял после себя духовное потомство. Пророки не были такими людьми, которые, подобно знаменитостям мира сего, ярко блеснув, исчезают. Пророки оставляли после себя учеников, поэтому дело, которому они служили, не умирало и после их смерти. Когда Илия был вознесен на небо колесницей Божией, Елисей взял его милоть, т. е. плащ, и ударил ею по воде, и вода расступилась, и Елисей понял, что духовное наследие пророка Илии перешло к нему. Нередко бывало, что ученики оказывались выше учителя, потому что дух, который был на одном пророке, переходил на другого и с еще большей силой действовал через него. Так духовное преемство переходило от одного пророка к другому, вплоть до последнего из пророков и первого из апостолов – Иоанна Крестителя. Затем оно переходило от одних апостолов к другим, затем к епископам, к священникам и ко всему народу Божию, который это благодатное свидетельство о Боге также передавал из поколения в поколение; оно дошло и до нас, и ныне мы являемся его обладателями.

Потому, вспоминая ветхозаветных пророков, мы вспоминаем не каких-то людей, которые жили в древности и три тысячи лет назад прославились своими великими делами, но святых, духовное наследие которых продолжает жить в нашей Церкви. Вспоминая их и молясь им, мы надеемся хотя бы в малой степени проникнуться тем духом, которым они жили, и получить хотя бы частицу той благодати Божией, которая была дана им не ради них самих, но дабы помочь им нести нелегкую миссию свидетельства о Боге перед людьми, нести тот крест, под тяжестью которого и мы порой сгибаемся, не находя в себе сил, чтобы его понести.

Иногда мы говорим: Господи, это невозможно, этот крест слишком тяжел для меня. И тогда приходит благодать Божия в «веянии тихого ветра», и ее освежающее и укрепляющее дуновение дает нам новые силы.

Митрополит Иларион (Алфеев)

Как прекрасен, а, порой, как тягостен этот миг. Мы живём в век технического прогресса и одновременно в век человеческого безразличия к своей внутренней жизни. Вся человеческая жизнь проходит в суете. Мы настолько погружаемся в эту пучину суетной жизни, что, порой, уходим далеко от Бога.

«Человеку свойственно ошибаться» – говорил римский ритор Марк Аннея Сенека Старший. Увы: человек, выбирая свои суетные попечения, забывает Бога и тем самым ошибается. И всякий уход от Бога введёт в погибель. Да, именно так, человек духовно умирает.

Бог, промышляя о мире и о каждом из нас, посылает скорби, либо болезни. Он, как милостивый Отец, посылает нам наказания, чтобы они послужили нам в исправление.

Зачастую человеку посылается скорбь в виде смерти близкого. Естественно, при виде смерти близкого или просто знакомого человека мы начинаем задумываться о своей жизни. Всё ли мы успели в этой жизни сделать для того, чтобы стать причастниками жизни вечной? Достойны ли мы называться образом и подобием Божьим? Кому мы уподоблялись всё это время: Богу или противнику Бога? В такие моменты мы перестаём думать о тленном, а думаем о своём внутреннем состоянии.

Человеческая душа нетленна и не нуждается во временном, проходящем, а нуждается в вечном, которое успокаивает душу человеческую.

Что же говорят о смерти святые?

Святитель Игнатий Брянчанинов пишет: «Смерть – великое таинство. Она – рождение человека из земной, временной жизни в вечность».

Преподобный Ефрем Сирин: «Праведные и святые радуются в час смерти и разлучения души от тела, имея перед очами своими великий труд своего подвижничества, бдения, молитвы, посты и слезы».

Святитель Иоанн Златоуст: «Тщательно подвизающиеся в добродетели, переселяясь от здешней жизни, поистине, как бы отпускаются на свободу от страданий и уз».

Святитель Димитрий Ростовский: «Не бойся смерти, но готовься к ней, проводя святую жизнь. Если будешь готов к смерти – перестанешь бояться ее. Если возлюбишь всем сердцем Господа – сам пожелаешь смерти».

Вот слова апостола Павла: «…при уверенности и надежде моей, что я ни в чем посрамлен не буду, но при всяком дерзновении, и ныне, как и всегда, возвеличится Христос в теле моем, жизнью ли то, или смертью. Ибо для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение» (Флп. 1:20-21). Истина, не правда ли? Хотя многие люди могли называть и до сих пор за эти слова называют апостола Павла безумцем. Их девиз: «Ешь, пей, веселись, ибо завтра ты умрёшь» - как говорили эпикурейцы. Но в этих словах не то, чтобы истина не сокрыта, но и даже здравый смысл не просматривается. Земля — не вечное наше пристанище. Бог не землю сотворил для вечной жизни, но сотворил Небеса! Разве смысл жизни заключается в наслаждении временном? Разве мы можем принять близко к сердцу такое суждение? Нет, потому что смысл жизни нашей заключается в вечном наслаждении, т.е. в райском, неземном наслаждении. Это наслаждение неописуемое, т.к. в блаженстве вечном нет каких-то чувств, есть лишь умиротворение. «Ты, Боже, создал нас со стремлением к Тебе, и безпокойно наше сердце, пока не успокоится в Тебе» – говорит нам святитель Феофан Затворник. Господь наш Иисус Христос есть покой душам нашим. Поэтому мы не должны бояться смерти. Мы должны бояться умереть, не исправивши свою земную жизнь, лишиться участи в Царствии Небесном. Поэтому нам необходимо помнить о смерти, дабы искренне каяться. Святитель Григорий Двоеслов пишет: «Итак, подумайте, каковым предстанет пред лице праведного Судии тот, кому не было времени оплакать то, что сделал».

Святитель Тихон Задонский замечательно указывает на то, как человек может исцелиться от греха: «Тако человек, узнавши грех, узнает и язву на душе, а, узнавши язву, печалью уязвляется за грех и тако язвою печали исцеляется от язвы греховной».

Леонид Бартков

Кому ведомы чудеса, творящие Слово Его? Ушёл из жизни учёный человек, крупный руководитель – директор ведущего отраслевого исследовательского института. Родственники пришли в собор оформлять отпевание. Пришли без напускной скорби, без деловитой погребальной суеты, без вельможного высокомерия, как-то мудро и естественно соединяя кончину близкого человека с началом его новой, невидимой жизни. Интуитивно определив в них совопросников души своей, я предложил им ночное чтение Псалтири. Они не раздумывая согласились, да еще попросились остаться при усопшем на всю ночь. Внесли дорогой тяжёлый гроб, открыли. Покойный лежал на спине: белоснежная наволочка подушки хорошо оттеняла его волевое и простое лицо. Глаза были закрыты крепко, губы тоже плотно сжаты, и казалось, что он тихо и радостно улыбается. Весь он напоминал благородные лица со старых довоенных фотографий.

Над головой родственники зажгли пучок свечей, сноп мерцающего света от которых пытался согнать мертвенные тени из-под глаз усопшего. Один тёплый луч свечи коснулся моей груди и, словно чудотворный жезл Моисея, вызвал к жизни поток добрых чувств: захотелось крепко обнять всех людей – и живых, и отшедших в мир иной – и говорить им дивные певучие слова псалмопевца Давида, великого поэта библейской древности.

«Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых» – начинаю читать Следованную Псалтирь, старинную книгу размером с напрестольное Евангелие, по которой, должно быть, молилось не одно поколение соборян. Удивительно и ласково думается о всех людях земли: все призваны таинственной силой, живущей в них, победить смерть, все идут смертными путями к безсмертию.

ПЕРЕЛОЖЕНИЕ ПСАЛМА 1

Блажен, кто к злым в совет не ходит,

Не хочет грешным в след ступать

И с тем, кто в пагубу приводит,

В согласных мыслях заседать.

Но волю токмо подвергает

Закону Божию во всём

И сердцем оный наблюдает

Во всём течении своём.

Как древо, он распространится,

Что близ текущих вод растёт,

Плодом своим обогатится,

И лист его не отпадёт.

Он узрит следствия поспешны

В незлобливых своих делах;

Но пагубой смутятся грешны,

Как вихрем восхищенный прах.

И как злодеи не восстанут

Пред Вышнего Творца на суд,

И праведны не воспомянут

В своём соборе их отнюд.

Господь на праведных взирает

И их в пути Своём хранит;

От грешных взор Свой отвращает

И злобный путь их погубит.

Михаил Ломоносов (1711–1765)

Добросовестно читаю Псалтирь с полным размахом души, словно принося последнюю отчаянную жертву Господу: «Прости вся, елико ти согреших, яко человек, паче же не яко человек, но и горее скота…»

Рядом с этими словами идут другие мысли. Я знаю, что умер большой начальник, но обычный человек, думаю о всей работе его, и она мне кажется поражающе большой. Это сердце, переставшее жить, – всё ли верно сказано им на земле, о чём думало оно при земной жизни?

«…Вольная моя грехи и невольная, ведомая и неведомая, яже от юности и от науки злы и яже суть от нагльства и уныния…»

Всё ли сделано им для спасения души? И что можем сделать мы, зде оставшие? Около меня – мёртвый и будто бы спящий, а на лавке у гроба – живые и бодрствующие молящиеся родственники. И я руковожу их песней, которую они поют вместе со мной Ему, Владыке жизни, о спасении родной души!

Завершая очередную «Славу», перелистываю книгу в самый конец, где помещена особая молитва за усопшего: «Помяни, Господи Боже наш, в вере и надежде живота вечного…». Я читаю эту молитву, и в душе у меня горит костёр высоких слов и чувств, и я благодарно взволнован. В затемнённом соборе стоит басовый гул, как будто архангельские голоса доносят из углов: «Прощается вам, всё прощается – живите вечно!»

Вдруг замечаю: на пожелтевшем от времени листе молитвы откуда-то появляются свежие маслянистые разводы и с каждым перелистыванием их становится всё больше. Недоуменно отираю платком руки – они сухие. Вглядываюсь пристальней и вижу, как с началом молитвы на бумаге появляется мельчайшая росинка: по мере чтения она наливается серебрящимся соком, вырастая в спелую жемчужную ягоду. При очередном перелистывании бумага впитывает её – вот откуда на жёлтом листе древности эти загадочные пятна.

Я изумлён. Мы знаем о чудесности мироточения святых реликвий, но природа и смысл этого явления людям непонятны. Вдумываюсь вскользь, не прерывая чтения. Поглощает людей сень смертная – и не может поглотить, доносит мне эту истину живая набухающая капля, знак Его небесной милости ко всему грешному человечеству и награда нам, усердно в унисон молящимся у тела покойного. И не забываем ли мы сегодня значение соборных церковных прошений, не происходит ли в нас какое-то угрюмое и безплодное самозамыкание в себе и умаление жизни в Святом Духе? Не наступает ли время вновь возгореться нашей общей молитве, для чего и даются нам чудесные намёки – Божьи знамения? Ведь заповедано нам не ограничиваться одним обрядовым отношением к Богу, но возрастать в молитвенном чувстве, в ощущении Божественного мира. Но способны ли мы без всякого догматического мудрования сказать совсем просто своим близким вслед за апостолом: «Умоляю вас… Господом нашим Иисусом Христом и любовью Духа подвизаться со мною в молитвах к Богу» (Рим.15,30). Вся сила Церкви в её неотмирности, в предощущении жизни вечной, и там, где, по слову Христову, «двое или трое собраны во имя Его», где преодолевается обособленность, там начинается соборность, там начинается любовь. И когда вера освещена лучами любви, тогда слова и обряды видятся не символическими, а простыми и действенными, и тогда совершается чудо.

ПРО ЧУДЕСА

Вся наша жизнь – ожидание чуда.

Чудо – у моря свой камень найти.

Чудо – на горы взойти и оттуда

Взглядом счастливым весь мир обвести.

Чудо – ребёнка в коляске баюкать.

Чудо – не знать за собою вины.

Чудо – по лесу блуждая, аукать.

Чудо – прожить свою жизнь без войны.

Чудо любви! Но когда и откуда

Может явиться оно – не поймёшь.

Ну, а воистину главное чудо –

То, что ты просто на свете живёшь.

Галина Чистякова

Заканчивается Святая Псалтирь. Кружится голова от блаженного воздуха вечности. В храме и душе становится всё тише, ночнее…

И как будто не случилось ничего особенного…

«Когда душа находится в состоянии безчувстенности и развращения и одержима недугом зависти, тогда она не убеждается никаким чудом. Когда душа благопризнательна, тогда она принимает всё с верой, даже и в чудесах не имеет особой нужды». Свт.Иоанн Златоуст.

Протодиакон Сергий Шалберов

«Обильная трапеза покаяния»

Передо мною издание афонского Русского Пантелеимонова монастыря за 1878–1879 годы «Душеполезные размышления». Прочитывая листок за листком, понимаю, что в недугах и болезнях русские монахи на Афоне более всего уповали не на врачей и лекарства, но на пост, молитву и «обильную трапезу покаяния». Им слово.

† «Я грешный, я грешная» – приятное Богу слово. Но позаботимся, чтобы не язык только произносил его, но и сердце чувствовало. В церковь ли идёшь или дома совершаешь молитвословие, говори себе: потружу себя, авось сжалится Господь и простит мне грехи мои и исцелит немощи мои.

† Важно терпеть телесные немощи и болезни, ибо они посылаемы за грехи наши. И если терпеливо перенесём их, то от вечного в будущем наказания за грехи избавляемся временным наказанием. Ежедневно грешишь – ежедневно приноси покаяние… Ибо человеколюбию Божию нет меры. Грех твой имеет меру, а врачеству нет меры.

† Не видим ли почти ежедневно, что пользующиеся совершенным здоровьем и рассчитывающие на долговечность внезапно похищаются неумолимою смертию! Каяться должно немедля по согрешении, ибо пока язва ещё свежа, то легко исцеляется, застарелые же и оставленные в небрежении язвы с большим трудом врачуются.

† «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче…» (Триодь Постная). Кто же затворил их?! Они отверсты крестом – стоят и будут стоять отверстыми для всех людей, пока стоит мир, а для каждого из нас – пока есть дыхание жизни в нас. Отверсты двери милосердия Божия.

Молитвами св. Пантелеимона

Однажды некий монах был приглашён напутствовать умирающего. Им оказался русский паломник – старик около 80 лет. Он сидел на лавке и от изнеможения держался за стоявший перед ним стол. Увидев монаха, старик слабым голосом проговорил: «Кончаюсь, видать. Жаль, вдали от дома. Молился целителю Пантелеимону, чтобы отступила болезнь и мне бы вернуться в Россию, но тщетно…» Но едва к устам старика была поднесена лжица со Святыми Дарами, как частица Святых Даров непонятно каким образом оказалась на столе. Приписав этот случай своей неосторожности, монах с благоговением снял святую частицу со скатерти и вновь поднёс к губам болящего. И вновь частица оказалась на скатерти. Так случалось до трёх раз. Наконец монах бросился на колени пред образом Пресвятой Богородицы, горячо молясь. А старик впал в забытьё. Через несколько минут он вскрикнул: «Грешен, грешен, прости, Господи». Источая обильные слёзы, больной рассказал, что вот только видел св. Пантелеимона будто наяву и тот указал ему на нераскаянный грех, совершённый ещё в юности. После сего паломник исповедовался и, причастившись Святых Таин, почувствовал себя хорошо. А вскоре отбыл на родину.

«Имею нужду в горьком лекарстве»

Современные люди, стоит им слегка прихворнуть, бегут к врачу, тратят большие деньги на лекарства, забывая, что многие болезни посылаемы нам за грехи и побеждаются покаянием, постом и молитвою. В плане отношения к болезни и врачеванию очень интересна жизнь и подвиги о.Тихона (в миру Тимофея Голенкова, 1884–1968) – последнего великого русского старца на Афоне.

В возрасте 24 лет приехал о.Тихон на Святую Гору, где провёл 60 лет. Старец часто приговаривал: «Слёз, чадо моё, слёз покаяния ждёт от нас Господь». Поэтому епитрахиль старца, омоченную его благодатными слезами, до сих пор хранит у себя его духовное чадо о. Агафангел как великую святыню. Благодаря этой святыне он, будучи в Фессалониках, в храме Вмч. Димитрия, помог исцелиться одержимой бесом женщине, сказав только, что принесёт епитрахиль о. Тихона. Бес тут же оставил свою жертву.

Сам старец всегда старался исцелить недужных и утешить любовью Христовой. Но однажды и сам сильно заболел ревматизмом, не мог даже ступать свободно. Пришедший к нему врач сказал, что надобно поехать в мир, чтобы принимать лечебные горячие ванны. Выслушал старец и придумал свой способ лечения. Помолившись св. Пантелеимону, он сделал большую ванну, заваривал в ней пахучую траву ригани и купался. И вот Бог, видя его терпение и простоту, послал ему скорое исцеление. От простуды же он настаивал на спирту горький красный перец и натирался. Для этого к круглой жерди подвязал мочалку и, растирая себя, лечился. Когда перец кончался, он писал своим пасомым: «Прошу, окажите любовь, имею нужду в горьком красном лекарстве». И терпеливо ждал… И Господь никогда не оставлял чадо Своё без помощи.

Подготовила Ирина РУБЦОВА

Один старец призвал однажды своих учеников и показал им лист чистой бумаги, посредине которого стояла точка.

– Что вы здесь видите? – спросил старец.

– Точку, – ответил один.

– Чёрную точку, – подтвердил другой.

– Чернильную точку, – уточнил третий.

И тогда их любимый учитель сел в угол и закрыл глаза.

– Скажи нам, о чём ты так горюешь? – удивились ученики.

– Я плачу о том, что все мои ученики увидели только маленькую чёрную точку и никто из них не заметил чистого белого листа... Как часто мы судим о человеке только по его маленьким недостаткам, забывая о достоинствах.

«Обильная трапеза покаяния»

Передо мною издание афонского Русского Пантелеимонова монастыря за 1878–1879 годы «Душеполезные размышления». Прочитывая листок за листком, понимаю, что в недугах и болезнях русские монахи на Афоне более всего уповали не на врачей и лекарства, но на пост, молитву и «обильную трапезу покаяния». Им слово.

† «Я грешный, я грешная» – приятное Богу слово. Но позаботимся, чтобы не язык только произносил его, но и сердце чувствовало. В церковь ли идёшь или дома совершаешь молитвословие, говори себе: потружу себя, авось сжалится Господь и простит мне грехи мои и исцелит немощи мои.

† Важно терпеть телесные немощи и болезни, ибо они посылаемы за грехи наши. И если терпеливо перенесём их, то от вечного в будущем наказания за грехи избавляемся временным наказанием. Ежедневно грешишь – ежедневно приноси покаяние… Ибо человеколюбию Божию нет меры. Грех твой имеет меру, а врачеству нет меры.

† Не видим ли почти ежедневно, что пользующиеся совершенным здоровьем и рассчитывающие на долговечность внезапно похищаются неумолимою смертию! Каяться должно немедля по согрешении, ибо пока язва ещё свежа, то легко исцеляется, застарелые же и оставленные в небрежении язвы с большим трудом врачуются.

† «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче…» (Триодь Постная). Кто же затворил их?! Они отверсты крестом – стоят и будут стоять отверстыми для всех людей, пока стоит мир, а для каждого из нас – пока есть дыхание жизни в нас. Отверсты двери милосердия Божия.

Молитвами св. Пантелеимона

Однажды некий монах был приглашён напутствовать умирающего. Им оказался русский паломник – старик около 80 лет. Он сидел на лавке и от изнеможения держался за стоявший перед ним стол. Увидев монаха, старик слабым голосом проговорил: «Кончаюсь, видать. Жаль, вдали от дома. Молился целителю Пантелеимону, чтобы отступила болезнь и мне бы вернуться в Россию, но тщетно…» Но едва к устам старика была поднесена лжица со Святыми Дарами, как частица Святых Даров непонятно каким образом оказалась на столе. Приписав этот случай своей неосторожности, монах с благоговением снял святую частицу со скатерти и вновь поднёс к губам болящего. И вновь частица оказалась на скатерти. Так случалось до трёх раз. Наконец монах бросился на колени пред образом Пресвятой Богородицы, горячо молясь. А старик впал в забытьё. Через несколько минут он вскрикнул: «Грешен, грешен, прости, Господи». Источая обильные слёзы, больной рассказал, что вот только видел св. Пантелеимона будто наяву и тот указал ему на нераскаянный грех, совершённый ещё в юности. После сего паломник исповедовался и, причастившись Святых Таин, почувствовал себя хорошо. А вскоре отбыл на родину.

«Имею нужду в горьком лекарстве»

Современные люди, стоит им слегка прихворнуть, бегут к врачу, тратят большие деньги на лекарства, забывая, что многие болезни посылаемы нам за грехи и побеждаются покаянием, постом и молитвою. В плане отношения к болезни и врачеванию очень интересна жизнь и подвиги о.Тихона (в миру Тимофея Голенкова, 1884–1968) – последнего великого русского старца на Афоне.

В возрасте 24 лет приехал о.Тихон на Святую Гору, где провёл 60 лет. Старец часто приговаривал: «Слёз, чадо моё, слёз покаяния ждёт от нас Господь». Поэтому епитрахиль старца, омоченную его благодатными слезами, до сих пор хранит у себя его духовное чадо о. Агафангел как великую святыню. Благодаря этой святыне он, будучи в Фессалониках, в храме Вмч. Димитрия, помог исцелиться одержимой бесом женщине, сказав только, что принесёт епитрахиль о. Тихона. Бес тут же оставил свою жертву.

Сам старец всегда старался исцелить недужных и утешить любовью Христовой. Но однажды и сам сильно заболел ревматизмом, не мог даже ступать свободно. Пришедший к нему врач сказал, что надобно поехать в мир, чтобы принимать лечебные горячие ванны. Выслушал старец и придумал свой способ лечения. Помолившись св. Пантелеимону, он сделал большую ванну, заваривал в ней пахучую траву ригани и купался. И вот Бог, видя его терпение и простоту, послал ему скорое исцеление. От простуды же он настаивал на спирту горький красный перец и натирался. Для этого к круглой жерди подвязал мочалку и, растирая себя, лечился. Когда перец кончался, он писал своим пасомым: «Прошу, окажите любовь, имею нужду в горьком красном лекарстве». И терпеливо ждал… И Господь никогда не оставлял чадо Своё без помощи.

Подготовила Ирина РУБЦОВА